И искры с кремня сыплются на сухую тряпку, загорается огонек.

Вот тут Бран уже не помогает. Если пламя разгорится, значит – угодно богам. Если нет – раздувать его нельзя, эти люди недостойны огненного погребения.

Боги видят. Боги выносят приговор.

Но огонь полыхнул мгновенно и быстро, Бран едва успел выпрыгнуть за борт, чтобы не остаться без плаща, и не подпалить чего важного, и отпихнул лодку. Огненная птица распахнула крыло паруса, и полетела…

Анжелина стояла зажмурившись, что-то шептала. Молитву?

Пусть так. Все делом будет занята.

Бран мягко коснулся ее руки.

– Подождите в сторонке, ваше высочество.

– Я… могу быть полезна?

– Нет. И не надо вам этого видеть.

Бран не желал тратить время на увещевания, потому и говорил коротко и по делу. Анжелина вздохнула, и отвернулась.

– Куда идти?

– Вот там посидите, – показал Бран в нужном направлении. – Только шагов на пятьдесят отойдите, этого хватит.

– Да, Бран…

Анжелина повиновалась, и глава Гардрена вернулся к пленнику.

– Ну что ж. Ты еще не надумал мне ничего говорить?

Кляп вытащить было недолго. Ответом был плевок в сторону Брана, чисто символический. С пересохшим горлом ни плеваться, ни орать толком не получалось.

– Как хочешь.

Бран вытащил из ножен тщательно сберегаемый клинок. Ритуальный кинжал жреца Холоша.

– По воле моего покровителя! Холош, дарую тебе душу предателя! Тот, кто напал на своих, лишается голоса и имени, – разжать челюсти несложно, если у тебя есть опыт, вытащить наружу язык и полоснуть по нему – тоже. – Лишается лица и рода. – Надрез идет кругом вдоль лица, кожа поддевается и снимается лоскутом. Надо только правильно подрезать мышцы. – Лишается рук и ног, – перерезаются сухожилия. – Детей и чрева, порождающего их. Пусть кровь его порадует твой кубок, Холош.