Я задавалась вопросом, каковы границы моей силы. Могла ли я управлять только тенями, украденными у бога смерти, или была способна подчинить своей воле все тени мира? Собрав их в свои руки, я сказала, что они мои. Я сказала теням, чтобы они никогда не предавали меня ради Анубиса. Я предупредила – сделай они это, и я сожгу их дотла.

Темные линии теней задрожали.

Я не могла рисковать, произнося его имя вслух. Не здесь, пока тьма наблюдала за мной. Но я подумала о Бероне и доверила его имя теням, сказав, чтобы они не рассказывали об этом темному богу. Я попросила их разыскать Волка, где бы он ни был.

Скульптор сказал, что никто и ничто не сможет прочесть мои мысли, если я сама этого не захочу. Я хотела, чтобы тени передали послание Берону, если это было возможно на подобном расстоянии.

Намылив волосы, я начисто вымыла их и позволила себе еще немного поплавать. Когда я расслабилась, перед моими глазами возникла сцена:

Музыканты вдыхали жизнь в их инструменты. Звучала мелодия столь же соблазнительная, как и танцовщицы, которых отец привел, чтобы развлечь Люмина и его свиту. Я прошла сквозь толпу незамеченной, одетая как одна из женщин, которых привели сюда, чтобы служить Атону и его приближенным. Нижняя половина моего лица была скрыта темной вуалью. Я разносила напитки мужчинам, хотя они их даже не просили. Я улыбалась и подмигивала, когда они шептали, что, пусть в этот раз я и предугадала их желание, у них были и другие, которые я могла бы утолить…

Кресло Люмина пустовало. Я ждала его появления, чтобы увидеть мужчину, за которого мы с Нур скоро будем сражаться.

Отец развалился рядом с пустым сиденьем. Одна служанка обмахивала его опахалом, в то время как другая кормила сочным виноградом. После рождения Нур ни одно из его семени не пустило корни в утробах жен или любовниц. Возможно, Сол считала, что троих Атен достаточно. Если бы он делал беременной каждую женщину, которую приводил в свои покои, Гелиос наводнился бы его детьми.