И вот он, храм — высокий, сложенный из светлого камня и увенчанный массивным куполом. Рабочие споро разбирали леса: окно для Охоты закончили, видимо, только ночью.

Вокруг всё оцеплено, и изо всех углов на меня смотрели недружелюбные, нечитаемые взгляды суровых вооружённых людей. С крыши соседнего здания украдкой махнула рукой Пенелопа Бишиг, — вдоль бортика рядом с ней расселось никак не меньше двух дюжин горгулий; на вершине купола храма устроились спиной друг к другу две совы, мастер Неве и ещё одна, незнакомая.

Чуть вдали разрезал воздух лопастями зависший вертолёт.

Я сняла сапоги, умостила их среди прочих, стянула носки и сунула их в голенище. Встала босой на ледяные ступени, истёртые тысячами ног до меня.

Над огромными дверями, в тени сводов — фрески, цветные и яркие, и на них выложены из миниатюрных плиточек звери. Здесь есть Большой Волк и другие волки, и лисы, и медведи, и мыши, и крысы, и вороны, и даже — так сказала Матильда — ласки, а между ними стоит, подняв руки к небу, прекрасная Полуночь, наместницей которой мне предстоит быть сегодня.

Я поклонилась фрескам, и, хотя положено шептать молитву, промолчала: слова всё никак не складывались у меня внутри.

В самом храме было сумрачно, только из окна в куполе шёл рассеянный белый свет. Все стены увешаны гобеленами со сценами из истории Лесов, но в темноте их не видно; я различала только младших служащих, развешивающих по залу крошечные фонари. Здесь гулко, пусто, и всякий звук поднимался в купол и многократно повторялся в нём.

— Это великая честь, — торжественно сказала женщина, плотно замотанная в храмовую рубаху, и купол разнёс её слова властным эхом. — Это великая честь и большая ответственность, и каждый год мы выбираем Принцессу из лучших дочерей Леса. Действительно ли это ты?

Я совсем не чувствовала себя лучшей. Масштабный и величественный, храм давил меня таинственной, неслышной силой, живущей в этих стенах; что им — моя жизнь, что им — мои глупые чаяния, что им — мои попытки спорить с Полуночью?

— Извините, — тихо сказала я.

Женщина улыбнулась, и голос её смягчился.

— Тебя привела сюда Полуночь, Кесса Данале, ласка из дома белок, дочь медведя и горлицы, дитя вольных дорог. Я научу тебя быть Принцессой.

Она так и не представилась и говорила странно, напыщенно, как будто бы вся состояла из старых храмовых книг, которые пытались в человеческом языке подражать изначальному. Но учила она хорошо, и объясняла понятно, да и не такая это сложная задача — стать на несколько часов принцессой.

Мне объяснили, где стоять, — сановники и мрачный росомаха из Волчьей Службы долго рассчитывали точку, с которой подросткам будет легко взойти на небесную дорогу и которая при том хорошо бы простреливалась. Я терялась в огромном зале, оступалась, нервничала и несколько раз переспросила: что будет, если я встану на шаг левее? — и тогда храмовница, лукаво мне подмигнув, приклеила на выглаженные доски пола маленький кусочек красного скотча.