Он ушел к себе незадолго до завтрака.

Черт с ней уже, с утренней прогулкой. По сути, Рэймер выезжал ежедневно только для того, чтобы потренировать ногу в седле, а так рано — чтобы никто не видел, как в пути его то и дело скручивало от боли. Благодаря Амелии и ее чудодейственной крови теперь утренние поездки были скорее привычкой, нежели необходимостью.

Амелия… Целовать ее можно, лица касаться можно, а едва задел ключицу — все, в глазах паника, а сама подпрыгнула чуть ли не до потолка. Ключицу! Куда там какие-то более интимные ласки?

И главное, смотрит так, будто любое касание, любой поцелуй должен непременно заканчиваться постелью. Словно для нее это давно отработанный и вбитый в голову алгоритм: дотронулся — завалил, дотронулся — завалил. Будто на скотном дворе жила, причем в роли этого самого скота.

Зубы сжались до хруста. Что делал с ней чертов Бриверивз?

Шрамы на запястьях и дрожь при касании давно говорили сами за себя. Но чем дальше Монтегрейн заходил, тем больше убеждался, что его даже самые смелые предположения далеки от действительности. Похоже, эта тварь измывалась над своей женой по полной — как с той бедной селянкой в предгорьях Аренора. Только без убийства. Или без убийства только благодаря самоисцелению Грерогеров?

Дурдом какой-то…

Сжав пальцами переносицу, Рэймер остановился посреди коридора. Разогнался так, что почти забыл про трость — больше вдалбливал ее в пол, чем действительно опирался. Выдохнул, пошел спокойнее.

И, как назло, именно в тот момент, когда он проходил мимо, отворилась дверь одной из гостевых спален, и в коридор выплыла Элиза Форнье — волосы уложены волосок к волоску, синее платье сочетается с синими же камнями из колье на шее и в кольцах на пальцах.

Конечно же, прошлым вечером они встретились случайно — ведь любая женщина на визит к целителю сына берет с собой запасные тряпки и украшения, чтобы переодеться. До сих пор Рэймер был уверен, что Элиза вовсе не дура, просто выбрала такую линию поведения, но сейчас всерьез в этом усомнился.

А она замерла, едва переступив порог, и воззрилась на него в немом удивлении. Даже ярко накрашенные губы приоткрыла от удивления.

Он тоже остановился, поморщился. Ну да, вид тот еще: трость в одной руке, свернутые сюртук — на сгибе локтя второй, рубашка и брюки мятые, волосы не собрал — дружно искали шнурок, но так и не нашли (должно быть, завалился куда-то между диванных подушек). Еще и идет с утра в таком виде в направлении своих комнат, о расположении в доме которых гостье прекрасно известно. Да и то, что измятая одежда та же, что была на нем вчера, наметанный взгляд бывшей любовницы не мог не отметить.