— У нас появились новые сведения, — ожидаемо продолжил Гидеон. Потянулся назад, почти распластавшись спиной на столешнице, и достал с дальнего конца стола бумагу. Приподнял лист двумя пальцами, покачал в воздухе, демонстрируя со всех сторон. С расстояния между столом хозяина кабинета и стулом для посетителей Монтегрейн рассмотрел лишь несколько написанных ровным почерком строк. — Как думаете, что это? — Улыбка Гидеона сделалась хищной.

Нет, все же решил Рэймер, будь у того реальные доказательства, они бы не беседовали, можно сказать, в приятной обстановке. Его бы уже арестовали и препроводили в камеру дожидаться казни. А значит, это очередная уловка для того, чтобы выудить из него признание.

— Вам известно имя — Оливия Морли? — Еще немного покачав в пальцах листок и, видимо, устав действовать допрашиваемому на нервы, Гидеон таки соизволил пояснить, что было написано в загадочной бумаге.

Но яснее не стало.

— Нет, — твердо ответил Рэймер.

И не солгал и полусловом: никакую Оливию Морли он не знал. Оливия — имя распространенное. А Морли… Нет, если когда и сталкивался, то точно не запомнил.

Глаза Гидеона превратились в щелки.

— А Алиссия Пайс?

По спине пробежал холодок.

А вот это плохо, очень плохо. Хуже было только остаться один на один со стоящим на холме аренорским магом.

— Возможно, слышал, — ответил Монтегрейн уклончиво.

Отчего Глава СБ искренне развеселился.

— Конечно слышали. Его высочество держал ее в своих любовницах годами. Полно! Вы не могли не знать! — Даже подался вперед, чудо как не сверзился со своего насеста. — Признайтесь, не кривите душой.

Рэймер пожал плечом.

— Признаюсь. Это не было большим секретом.

Отрицать это и вправду было бы глупо. О связи Конрада с Алиссией было известно половине дворца. И его величеству в том числе. Но пока принц всего лишь приводил кого-то в свою постель, это никому не мешало, а потому дозволялось.

— Так вот, — с повышенным энтузиазмом продолжил Гидеон на манер детской сказки: — Времена сейчас тяжелые, голод по бедным кварталам лютует. И подумала наша Оливия Морли, что, чем с голода пухнуть и помирать в лишениях, лучше прийти ко мне и покаяться. Вдруг да и приплачу. — Нарочито просторечное построение фраз и весело-возвышенный тон не сочетались с мрачным образом Гидеона абсолютно.

— Приплатили? — сухо поинтересовался Монтегрейн.

— А то, — многозначительно ответил тот, вмиг посерьезнев и перестав кривляться.

Хотелось уточнить: «Пытками и камерой?» Но Рэймер благоразумно прикусил язык.