— Это все ты! — вспылил, увидев спускающуюся по лестнице Амелию. Сжал поврежденную руку в кулак, отчего кровь побежала струями, пропитывая манжет до этого белоснежной рубашки, капая на пол и затекая под рукав.

Амелия промолчала. Иногда ей казалось, что, если она будет проводить с Эйданом больше времени, то вообще онемеет. К счастью, тот предпочитал общество своих собутыльников — таких же прожигателей жизни, сыновей богатых родителей, каким был он сам.

Что толку спорить? Не она в бешенстве схватила хрустальный графин так, что его горлышко хрустнуло под пальцами и разлетелось на куски еще до того, как посуда была пущена в полет по комнате. Не она крушила гостиную. Не она распугала слуг, теперь воровато прячущихся по углам.

— Покажи руку. — Мэл подошла ближе. Эйдан посмотрел на нее волком, но ладонь протянул. К ее удивлению, он не был пьян. Запаха перегара не чувствовалось — только свежеразлитого вина. Порез выглядел чистым — графин рассыпался на крупные куски, не оставив в ране осколков. Амелия достала из кармана на платье белый носовой платок и обвернула супругу кисть, аккуратно завязала узелок. — Вот так. Крови много, но порез неглубокий. Скоро кровотечение остановится.

Эйдан сверкнул глазами и вырвал у нее свою руку с таким видом, будто бы она собиралась отрезать ее и оставить себе. Как трофей? Повесить на стену, словно оленьи рога?

Мэл чуть усмехнулась при этой мысли, а Бриверивз вызверился, замахнулся. Но опустил поднятую руку, не заметив в глазах женщины страха. Эйдан любил страх, питался страхом. И да, Амелия его боялась. Часто. Но порой удавалось отвлечься при помощи вот таких мысленных шуток, как про оленьи рога или «оленьи» руки на стене гостиной, и тогда ей удавалось задушить в себе страх хотя бы на время.

Мэл не хватало сил, чтобы противостоять мужу более открыто, но она боролась. В первую очередь с собой и со своим страхом.

Эйдан отшатнулся от нее, как если бы она была больна чем-то заразным, крутанулся по комнате, запустив пальцы в свою по-прежнему роскошную золотистую гриву, и плюхнулся на диван, водрузив обутые в сапоги ноги на стеклянный журнальный столик с разлитым по его поверхности вином.

— Я был у целителя Досса, — сообщил Амелии почти спокойно, глядя на нее исподлобья.

— Да-а? — поощрила Мэл.

Эйдан уже не впервые искал причины пропажи своей «мужской силы», но Седдик был очень умным знахарем: принятые вечером травки полностью выводились из организма с утренней мочой.

— Он говорит, я здоров!

Пнул столик. Тот рухнул на бок. По толстой стеклянной столешнице побежала крупная трещина, по форме напоминающая росчерк молнии.