— Мэл… — Он уперся ладонью в дверной косяк. Без трости, автоматически отметила она. — Тебе лучше уйти.

Амелия подумала о том же: оставаться в одной комнате с пьяным — всегда небезопасно.

— Потому что ты можешь не контролировать себя? — Она и сама не знала, зачем сказала это вслух — привыкла за последнее время говорить ему все, что думает, а к хорошему, как известно, привыкаешь быстро.

— Что? — Казалось, от ее вопроса Рэймер даже протрезвел. Звучно хлопнул себя ладонью по лбу. — Мэл, что, черт возьми, творится у тебя в голове?! — Шире распахнул дверь, даже не распахнул — с силой оттолкнул от себя так, что та отлетела на весь размах петель. — Заходи. Ты пришла лечить — лечи! Я пальцем к тебе не притронусь.

И так посмотрел, что у Амелии в горле встал ком. Кажется, она его оскорбила — задела едва ли не впервые за все время их близкого общения.

«Дура! Он не Эйдан!»

Мэл опустила глаза и покачала головой.

— Прости. Давай отложим на завтра.

И даже сделала шаг от двери, как Монтегрейн вдруг поймал ее за руку. Она вздрогнула, впившись взглядом в крепко сжавшие пальцы ее запястье.

Он тут же разжал хватку, поднял руки перед собой.

— Не трогаю. Видишь? Ты пришла меня спасать, значит, спасай.

После чего развернулся и ушел в глубину комнаты, не дожидаясь ее реакции.

Замерев на месте, Амелия бросила взгляд на пустой коридор, ведущий к ее покоям.

Потом выдохнула и зашла внутрь, осторожно прикрыв за собой дверь.

«Мэл, какая же ты все-таки дура».

В гостиной горел приглушенный свет, идущий от светильника над диваном. На стеклянном столике красноречиво красовались полупустая бутылка с чем-то янтарным и пустой же стакан. Самого хозяина комнат не наблюдалось.

Он появился через минуту — из ванной с мокрыми волосами, на ходу вытираясь полотенцем, которое затем небрежно швырнул на комод. Амелия удивленно приподняла брови: неужели сунул голову под кран, чтобы протрезветь?

Монтегрейн обошел ее по широкой дуге и плюхнулся на диван. С его мокрых, плохо вытертых волос продолжала течь вода, срываясь каплями и впитываясь в ткань рубашки, оставляя более темные пятна на однотонной поверхности.

— Спасай или уходи. — Уперся в нее тяжелым взглядом. — Я не собираюсь тебя насиловать, бить — или чего ещё ты там боишься.

— Не боюсь, — буркнула она.