Алексей Царёв, лидер Чистилища и дьявол во плоти, тихо запел, глядя в голубые глаза Джонни:

– «Gonna lay by the river. Gonna rest my eyes. Cause I know this time tomorrow there ain’t gonna be blue skies. I wakl a lonely mile, so many years I roam. I’m sinking slowly so low. Lord, won’t you take me home».[1]

Алексей еле слышно всхлипнул и отвернулся от Джонни. Набрав полную грудь воздуха, он закружил по лифту и продолжил петь:

– «I know the Devil’s gonna come when the sun goes down. I know, – ещё один короткий всхлип, – the Devil’s gonna come when the sun goes down».[2]

Его губы задрожали совсем как у маленького мальчика, на которого по непонятной причине вдруг закричала взрослая тётя. Свет всё так же отражался от поверхности начищенных туфель, так что Алёна чётко увидела, как на одну из них упала крупная слеза. Чёрная как кожа людей, погибших в пожаре.

Алексей остановился, начал было высовывать руки из карманов, но передумал и засунул обратно. Несколько секунд он смотрел на Алёну (у него такая грустная улыбка), потом повернулся к Джонни и заговорил уже более спокойно:

– Ты решил меня обмануть. Возомнил себя гением, которому подвластна вселенная, так ведь? Вот только ты допустил ошибку, урод. Я никогда…

– На урода больше похож ты.

Алёна дёрнулась от собственных слов. Она поняла, что сказала, уже после того, как Алексей взглянул на неё. Сердце застучало как у испуганного зайчонка. Рёбра запульсировали ему в такт, и казалось, будто стены лифта тоже начали пульсировать в одном темпе с бешено стучащим сердцем. Алёна стиснула зубы так сильно, что они могли треснуть в любую минуту. Страх душил, страх сковывал, страх делал всё вокруг таким ярким, страх заменял в сосудах кровь и растекался по организму подобно…

Алёна засмеялась. Смешки вырвались из груди сами по себе, рот расплылся в улыбке, а из глаз вдруг хлынули слёзы. Алексей тут же растворился в них, и теперь весь мир плавал в собственных контурах. Алёна закрыла глаза, поднесла руки к лицу и смеялась, смеялась, плакала, смеялась! Смех скрутил её пополам, заставил упасть на колени, но как же ей было хорошо! Она смеялась так, словно услышала лучшую шутку, которую только могло придумать человечество. Даже очередной взрыв не перебил веселье. Услышав его, Алёна улетела в такой хохот, что даже у Джонни, вжавшегося в угол лифта, приподнялись уголки губ. Её смех был чертовски заразительным!

Не улыбался только Алексей.

Алексей Царёв – самое могущественное существо во вселенной, превосходящее всех людей вместе взятых – стоял перед смеющейся восемнадцатилетней девочкой, и кожа на его гниющих щеках начинала становиться пунцовой.