В ста метрах от них стоял огромный автобус.

И приближался с сумасшедшей скоростью.

Радиаторная решётка внедорожника вгрызлась в металл прежде, чем Женя успел что-либо понять. Последним, что он услышал, был жуткий скрежет вперемешку с громом.

Потом вспыхнула боль.

Потом наступила темнота.

* * *

Спину прогрызали муравьи.

Именно о них подумал Женя, когда из тьмы начало что-то проглядывать. Он лежал. По голове стекало нечто тёплое. По ноге стекало нечто тёплое. По всему телу стекало нечто тёплое. Казалось, в нём проделали тысячи дырок и теперь выжимали как губку, наполненную чем-то тёплым.

Муравьи прогрызали спину.

Женя чувствовал, как они прокладывают себе путь до костей, которые будто бы вибрировали от боли. Всё вибрировало от боли, и муравьи лишь усиливали её. Невидимыми лапками они топтались по коже и вгрызались в плоть – все разом, словно по команде.

Звуки возвращались постепенно. Сначала Женя услышал работающий на холостых оборотах (Катя) двигатель, потом мужские голоса (Катя), затем стала слышна шаркающаяся по асфальту обувь. Не тяжёлые армейские ботинки, нет, это было что-то другое. Это было…

Катя.

Её образ вспыхнул в его сознании ярко-красным неоном, заставив открыть глаза и пошевелиться. Мышцы болели как после шестичасовой тренировки в зале, при условии, что кто-то несколько ударил штангой по спине. По ощущениям, не меньше десяти. Кости, казалось, разламывались на части, и каждый осколок впивался в плоть подобно кровожадному муравью. Сосуды будто лопнули от напряжения, по трясущимся рукам стекала кровь – такая тёплая, такая приятная, такая, какую не хочется отпускать.

ИЗНАСИЛОВАЛИ.

Женя глубоко вдохнул, как только это слово пронеслось у него в голове. Ужасное слово, произнесённое Катиными губами. Но почему она это сказала? Не могли же её..?

– Этой светловолосой мадам не повезло.

Гром перекрыл часть предложения, но Женя услышал «светловолосой» и сразу понял, о ком речь, хотя мир до сих пор скрывался во тьме, а проглядывали лишь отдельные его части. Любой другой человек с такой болью остался бы лежать на полу, не то что подниматься, но человек, в чьём сердце горит любовь – любовь к жизни, к Родине, к сумасшедшей сероглазой истеричке – будет подниматься до тех пор, пока все его кости не сломаются, а кровь не перестанет течь по организму. Как там сказал Влад? Любовь – всего лишь проделки гормонов? Неужели из-за одних гормонов умирающий человек цепляется за жизнь и даёт отпор вселенной, как бы сильно она ни старалась прикончить его?

Между Екатериной Мальцевой и Евгением Бравцевым была странная, очень странная любовь, но она БЫЛА. Порой настолько горячая, что расплавила бы любой, даже самый крепкий металл.