Мама и Федор суетились, накрывая обеденный стол к ужину. Завидев нас, домовой как-то подозрительно перевел взор с моего лица на лицо Демитра, затем снова посмотрел на меня и усмехнулся.

— Как потренировались? — спросил Федя словно ни в чем не бывало.

— Отлично. Я постепенно учусь, — ответив на вопрос домового, подошла к маме и обняла ее, уткнувшись лбом в ее плечо. Мама порывисто обняла меня в ответ, и несколько секунд мы просто стояли в тишине, пока она не заговорила первой:

— Что вообще происходит, Лада? Федя мне тут сказки рассказывает, но я-то чувствую — что-то не так!

Она отстранилась и посмотрела поверх моего плеча на куратора, вошедшего следом.

— Это все из-за вас? — спросила женщина.

— Нет, мама, нет! — быстро сказала я, чувствуя, что не могу позволить ей обвинять Северского в том, чего нет. — Он помогает мне, — я взяла ее за руку. — Нам.

Она взглянула на меня, затем на Демитра, и проговорила с прямотой, свойственной только матерям, которые все видят и все понимают:

— У вас что-то есть к моей дочери?

Я ахнула, потянула ее за руку.

— Мам, не в этом дело…

Но Северский уже шагнул к нам и произнес, глядя прямо ей в глаза без доли улыбки.

— Я защищаю ее.

— И все? — она прищурила глаза.

— Пока все, — он говорил искренне и спокойно.

— Хорошо, скажем так, что я вам поверила…

— Мам! — протянула я, но старшая Кузьмина имела железный характер, особенно когда хотела чего-то добиться и была в чем-то уверена.

— Давайте поужинаем и я расскажу вам все, — предложил куратор. — Полагаю, скрывать от вас правду нет смысла.

— Хорошее решение, — мама кивнула, а мне стало немного неудобно за ее прямоту. Демитр спас нас обеих, а она вредничает. Конечно, она была права в своем праве знать правду, и я надеялась, что когда все откроется, мама иначе посмотрит на Северского.

— Итак, все к столу! На пустой желудок какие могут быть разговоры? — наигранно весело воскликнул домовой. — А потом вы поговорите, и все встанет на свои места.