Все дальше, дальше… и замерший Симплекс уже скрылся за черными стволами. При таком раскладе пилоты вполне могли улететь и без пробравшегося на борт тайком неучтенного пассажира, не заметить, оставить, но молодому музыканту было совсем не страшно. Впереди, нарушая строгую вертикаль, показалось поваленное черное дерево. Срез ствола был идеально ровным, немного оплавленным по краям, серый сердечник металлически отблескивал на свету.

Джуно потоптался на месте – скрип, хруст, скрип, хруст, и рассмеялся: «Вступление. Ледовая лисья симфония-сюита. И пусть только попробуют заявить, что это все лажа какая-то!» – он остановился, представив себе лица задумчиво выслушивающих эту бредятину критиков, и, не сдержавшись, расхохотался в голос. Отдышавшись, Джуно качнул головой и нахмурился.

Все растворилось в четких линиях вокруг, замерло в холодном контрастном безмолвии, а потом начало постанывать в голове какими-то странными, навязчивыми звуками. Скрипичными, тонкими, неприятными, как тихий скрежет металлической сетки по стеклу. Джуно оглянулся – все та же монохромная картинка, но что-то было явно не так: шелест, легкое шипение, живое пощелкивание. Музыкант поднял голову и усмехнулся: «А вот и источник», – прямо над ним висело подрагивающее нечто: узорчатое, кружевное, как белоснежная шаль Госпожи Экгер – мощная сеть. Она касалась нескольких деревьев тонкими вытянутыми уголками-зацепами и выглядела чем-то эфемерным, но… нежная мерцающая паутинка плавно опустилась чуть ниже и тронула торчащие дыбом белые волосы на затылке молодого музыканта. Резко запахло паленым. Джуно понял, что «шаль» смертельно опасна и сейчас, видимо, порежет его на оплавленные куски, как лежащее рядом стальное дерево, опустил голову и постоял немного в ожидании. Страха не было, лишь небольшое раздражение на самого себя: «Лорна и Арманда будут недовольны, наверное». Над головой зашипело по-змеиному.

«Нет, так не пойдет, – нахмурился Джу. – Только не в тишине. Пусть над кучкой жареного мяса, в которую я превращусь, звучит песня… хотя бы недолго», – он шикнул на внутренние барабаны, уже надоевшие донельзя, выбрал одну пластинку – матово серебряную – и сел на поваленное дерево верхом. Сеть склонилась над ним расправленными острыми крыльями.

Узкая пластина легла на черный ствол и рассыпалась снопом ярких голубых искр, раскрасивших снег вокруг крошечными звездными пылинками. Мелодия была простая и сложная одновременно, немного сбивчивая, но от этого еще более трогательная, живая.

Джуно закрыл глаза.

Красивый девичий голос – Амелия с дальнего, обмелевшего не по сезону побережья Полиса – струны, казалось, в этой мелодии были все известные на свете струны: гитара, скрипка, контрабас. Песня – ожившие стихи.