Иллеон перебросил через край ванны мягкое полотенце, осторожно потянул Уну назад, бережно укладывая на него израненной спиной, прошелся ладонью по ее шее, тонким ключицам, подвинулся чуть ближе и обнял за плечи, прижимаясь щекой к щеке. Ракуна повернула голову и, в который раз, принюхалась к его волосам, негромко, с подозрением промычав:

– Хм, все-таки знакомый запах, очень… – она покосилась на притихшего Техника и усмехнулась, меняя тему. – Знаешь, я так и не вспомнила, что учудила тогда, у Лангера, но одну фразу успела поймать. Ты прошептал мне «фарфоровая девочка». У нас с тобой было что-то? Признавайся.

– О-о-о, – Лео захихикал, с удовольствием вспоминая тот эпизод. – Наверное, да, можно и так сказать. Было. По крайней мере, меня еще никто и никогда так увлеченно не домогался… – Уна уставилась на него во все глаза, но молодой Экгер лишь невинно похлопал длинными ресницами и продолжил. – Когда я забросил тебя спать на тюки аварийных парусов… они же высокие, помнишь? Так вот, ты вдруг свесилась с них, схватила меня за шкварник и потянула за собой. Ух! Целовала так, что я чуть было не остался на ночь, но предпочел… по разным кроватям.

– Черт, черт, черт! – стыдливо зачастила покрасневшая Тихушница и начала медленно сползать в синюю воду.

Лео со смешком придержал ее теплой ладонью за подбородок, чтоб не смела повторно топиться в его присутствии, и снова зашептал ей в пылающее ухо:

– Ты плакала и липла ко мне одновременно. Я попробовал на вкус каждую слезинку на твоем лице, губах… опять же поел немного твоих волос в процессе – ты была ужасно забавной растрепой. Потом кое-как утыркал тебя спать, а сам пошел прогуляться… э-э-э, ветерок был в самый раз, остужающий. А ты – фарфоровая, да. Хрупкая. Как-то я случайно смахнул со стола у нас в гостиной тонкую белую статуэтку – девушку с кувшином. Бедолага, превратилась в кучу осколков, аж брызнула в разные стороны. Мне показалось это неправильным. Я собирал эти кусочки и острые щепочки два дня, а после склеивал фигурку обратно еще две недели, по крупинкам.

– Упря-а-амый… – едва слышно протянула Уна и медленно потерлась о его губы щекой и виском. – Не сдался, значит.

– Даже не подумал, – хмыкнул Лео и поделился опытом. – Знаешь, тяжелее всего было сложить осколки внутреннего пазла – все одинаково матовые, непонятные, плотные. С внешними повреждениями было просто. Маленькая ручка – сюда ее, часть плеча – все ясно, кучерявая прическа – отлично; кувшин – элементарно, а вот внутри – загадочное сборище разрозненных деталек без каких-либо опознавательных знаков, но я справился.