– У матушки с отцом не останется другого выхода. А то и вовсе… это хороший повод. Давно уже ходят разговоры, что в прежние времена государством управлял совет достойных. Так что… возвращаться нельзя.

И все кивнули.

– Меня тоже дома не ждут, – сказала Брунгильда как-то тихо и несчастно, отчего появилось желание обнять её, утешить. – Даже наоборот теперь… Никас ведь… все одно племянник. Родная кровь. А что сволочь, так это со всеми случается… вернусь и чего? Спросят, где он?

– А где он?

– Этот… который неживой уволок. Может, посадил куда, а может, и вовсе сожрал.

– Это вряд ли, – Ариция Ладхемская осторожно погладила островитянку по руке. – Он с виду человек приличный и не станет жрать всякое там… или ты его любишь?

– Кого?! – удивилась Брунгильда.

– Не знаю… Ксандра?

– Окстись!

– Тогда этого… хотя, конечно, извини, вкус у тебя странный.

– Тебя не спросила.

– Тише, девочки, – Мудрослава Виросская подняла руки. – Поругаться еще успеем. Надо решить, что делать. Я-то вернуться могу, но… это многое осложнит. Боюсь, у нас дома тоже не все спокойно. И слухи опять же… замуж мне больше не выйти.

– П-почему? – собственный голос показался Теттенике донельзя жалким.

– Да потому что я эта… Повелительница Разума, – она потерла лоб. – Не было печали. Кому надобна жена, которая такое умеет? А если я не только зверями повелеваю? Ведь найдутся такие, что скажут, раз зверь, то и человек. И еще потом заговорят, что я на брата тоже…

Принцессы переглянулись и вздохнули.

Хором.

– Никому не придется возвращаться, – Теттенике обняла подушку, от которой пахло розой. Но теперь этот запах внушал отвращение. – Мы все тут умрем.

– Вот… знаешь, это не то, что я хотела бы услышать, – проворчала Ариция Ладхемская и огляделась. – Может… чаю попьем? Поговорим о… делах наших скорбных.

– Мы…

– Умрем, я слышала. И что, теперь нам без чаю сидеть? Пока-то мы живы…