Хорошая.

Такая жена много чести мужу принесет. Много уважения. Ведь со слабым мужчиной такая женщина не останется. Тоже мысль глупая, но… но брат себе еще ни одной жены не выбрал, хотя ему многих предлагали. И из родов уважаемых, и красивых, и богатых, а он вот…

– Моя прабабка, она не умела видеть, как ты, – грудной глубокий голос Брунгильды успокаивал. – Но у неё тоже дар имелся.

– Подозреваю, он у всех имелся, – добавила Мудрослава, но тихо, чтобы не мешать.

– Может, и так. Что ж теперь… так вот, она умела бросать кости. Она вырезала руны и бросала. А потом читала будущее. И часто предсказания её исполнялись. Часто, но не всегда. Так вот, она говорила, что впереди много дорог. А помимо их и тропки имеются. И лишь человек знает, на какую свернет. Она же упредить может, куда сворачивать не след. Правда…

Островитянка замолчала, но все ж добавила:

– Правда, она говорила, что есть такие дороги, с которых свернуть тяжко, если и вовсе не невозможно.

Теттенике закрыла глаза и окончательно успокоилась.

– Я видела, что… что согласилась уехать.

– С тем, который со шрамами? – в голосе Летиции звучало любопытство. – Что? Ни шикай на меня, Слава. Интересно же. Он такой… жуткий.

– Сама ты жуткая, – отозвалась Мудрослава. – Серьезный мужчина. Сразу видно. Или у вас в Ладхеме шрамов боятся?

– Скорее уж не принято… их же запудрить можно.

– А еще скажи, что ему брови сбрить надо. И волосы тоже.

Теттенике отчего-то представила брата. Напудренного, со сбритыми бровями и волосами, которые убрали под парик. И так ей смешно стало, что она не удержалась и хихикнула.

И не только она.

– Ничего то вы, – проворчала Ариция, – в красоте не понимаете…

Рассмеялись уже все.

А потом подали сладости. И служанки скользили, что тени, спеша убраться подальше. Пускай. Больше Теттенике не боялась. Ни будущего, ни прошлого.

Разве что лошадей.

И то самую малость.