«Мне пришлось уехать. Я долго думал и почти смирился с её отъездом. Но по возвращении вновь увидел её веселой, радостной. Она обнимала меня, как прежде. Смотрела в глаза. Улыбалась. И говорила, что отныне всегда будет так. Она больше не желала уезжать, напротив, твердила, что место её рядом с нами. Что она любит и меня, и сына. А потом, после, я узнал, что с кухни исчезли две служанки. Они ушли в деревню, но там так и не появились».
Страница.
И еще страница. Строки бегут.
«…староста кланялся и просил о помощи. Дело донельзя странное, ибо любая нечисть оставляет следы, а тут ничего. Люди просто погибали в своих домах. Женщины. Это всегда были женщины. Они засыпали и не просыпались».
«…староста кланялся и просил о помощи. Дело донельзя странное, ибо любая нечисть оставляет следы, а тут ничего. Люди просто погибали в своих домах. Женщины. Это всегда были женщины. Они засыпали и не просыпались».
Невозможно. Это… это неправда.
«Мой сын смотрит на меня так, будто я виноват в чем-то. А я не понимаю. Он говорит, что я причиняю ей боль. Но я жизнь готов отдать, лишь бы ей было хорошо»
«Мой сын смотрит на меня так, будто я виноват в чем-то. А я не понимаю. Он говорит, что я причиняю ей боль. Но я жизнь готов отдать, лишь бы ей было хорошо»
Больно читать.
И голове тоже…
«Когда я, наконец, понял? Когда увидел её, стоящей над Милдред?»
«Когда я, наконец, понял? Когда увидел её, стоящей над Милдред?»
Имя.
И человек. Темные волосы. Темные глаза. Смех. И сахарный петушок на палочке. Только не говори маме… это наша маленькая тайна… беги, Ричард…
«Дело даже не в том, что она нашла тело. В том, как она смотрела на женщину, которую называла подругой. Смотрела и улыбалась, снова счастливая, полная сил. А когда я решился задать вопрос, она лишь укоризненно покачала головой. Как я могу подозревать её в подобном? И разрыдалась»
«Дело даже не в том, что она нашла тело. В том, как она смотрела на женщину, которую называла подругой. Смотрела и улыбалась, снова счастливая, полная сил. А когда я решился задать вопрос, она лишь укоризненно покачала головой. Как я могу подозревать её в подобном? И разрыдалась»
К горлу подкатывает дурнота.
«На рассвете упал со стены Улаф. Он был опытным воином. А она весь вечер провела со мной. И ночь тоже. И когда узнала о случившемся, насмешливо поинтересовалась, не её ли я буду обвинять в этой смерти? Я не знал, что думать. Но я знал, что делать. Я отослал людей. Не все хотели уезжать, но весьма многие. Все уже поняли, что в Замке происходит нечто неладное, но я знал, что обвини я её, которую любили все, мне просто не поверят»