Сказав это, я тут же попросила позволения уйти.

– Ступай, – разрешил он после недолго молчания.

Идя обратно, я ругала сценаристов и себя последними словами. Вот же безответственные, выдумывают всякую ерунду, а люди верят! А я-то хороша – дырявая голова, даже имени запомнить правильно не смогла!

Проводив весну, я встретила лето. Спасаясь от жары, император Канси уехал в парк Чанчунь, что находится в северо-западном пригороде Пекина, и я, конечно, поехала с ним.

На десятый год эры Сяньфэн[94], когда объединенная англо-французская армия вторглась в Пекин, все окрестные императорские сады были разграблены и уничтожены. Не пожалела судьба и парк Чанчунь, о котором потомки отзывались как о первейшем саде, где «решают политические вопросы, удалившись от шума бренного мира», – все здания в саду были полностью уничтожены огнем. Всего за один день парк, в котором жили императоры целой эпохи, был сожжен дотла. Вот уж не думала, что мне, рожденной в XX веке, выпадет шанс своими глазами увидеть этот парк, за возможность взглянуть на который любой архитектор будущих поколений отдал бы руку на отсечение.

В названии «Чанчунь» заключен скрытый смысл, оно говорит нам о том, что «во все времена года здесь царствует весна», «ветра со всех концов страны прилетают сюда» и «все шесть элементов гармонично сосуществуют». Парк выглядел просто и естественно, словно возник здесь стихийно, сам по себе. Стоит процитировать историческую заметку, описывающую парк Чанчунь: «Высота стены не достигает и чжана[95], внутри же среди тенистой зелени пышно цветут цветы. Сад полон всевозможных холмиков и плоских пригорков, а еще скал и камней причудливой формы. Колонны садовых галерей просты, изящны и покрыты искусной резьбой».

В отличие от сада императорского дворца, в парке Чанчунь росло множество редких растений, цветущих круглый год. Заросли лотосов в пруду только-только покрылись бутонами, и в готовых вот-вот распуститься цветах было что-то благородное. Любуясь ими, я без особой цели брела вдоль лотосового пруда.

Петляя меж искусственных горок, галерей и мостиков, я дошла до берега озера, где росла раскидистая ива. Тонкие ветви свисали до самой воды, касаясь собственного отражения. Рядом был построен крохотный арочный мостик, конец которого упирался в декоративную горку, покрытую множеством неровностей. Льющаяся с вершины горки вода стекала в озеро, ручейки с шумным плеском врезались в его гладкие воды. Это место, окруженное с трех сторон горкой, мостом и ивой, было отрезано от взгляда извне, и казалось, что здесь раскинулся отдельный маленький мирок.