Был он невысок, но осанист, и больше всего походил на медведя. Разве что уплющенного сверху немного. А так — мощная грудная клетка, перекатывающиеся глыбы мускулов, твердо стоящие на земле ноги, густой темно-бурый волос усов и бороды...

Как есть — медведь.

— Шесть раз посчитаете до пятидесяти — и снимайте с огня. И чистые тряпицы нужны, примочки будем делать.

Лиля развернулась и направилась к ребенку.

— Ничего, малыш, не переживай. Вылечим, и следа не останется.

* *

Пока заваривали лишайник, пока делали примочки, день начал клониться к вечеру.

Лиля все это время возилась с мальчиком, Лари куда- то отошла...

Малышу было чуть получше, но все равно — первые несколько дней ему очень плохо будет. И ожоги поболят, но главное — воспаления не будет.

Лиля поругалась с бабами, но заставила прокипятить тряпки, которые пойдут для примочек, и настаивала, что надо их каждый раз проваривать, сушить, да не абы как...

Попадет в рану грязь — и пиши пропало.До вечера так и провозились, проговорили, утешало одно — сильно никто не спорил.

А то!

Травница — человек нужный и важный. И полезный.

Хоть и честят их тильдами, хоть и говорят, что все они порождения Мальдонаи, да где ты докторуса-то на всех возьмешь?

Не набегаешься.

И берет он дорого, и еще поможет, или нет... травница тоже может промахнуться, но берет уж точно дешевле. А Лиля и травы знала, и распоряжалась уверенно.

Уже к вечеру, когда ребенок был и накормлен, и напоен, и перевязан как следует, Лиля уселась на берегу ручья и медленно выдохнула.

Вдохнула еще раз и снова выдохнула.

Во-от...

Постепенно, полегоньку приходя в себя.