— Он действительно ничего не делает. Всё сделает Вейн.
Я, вздохнув, отвернулась от собеседников и взглянула на небо. Нежно-голубое, спокойное, безмятежное. Удивительно осознавать, что это небо принадлежит миру, который я придумала сама.
У меня дрогнули уголки губ, когда я вдруг осознала ещё одну вещь. Эрамир, Мирнария — я придумала их, это правда. Но разве я сочинила это небо? Зелёный цвет листвы, синий — воды. Разве я нарисовала ветер, что играл сейчас кронами деревьев?
Разве я придумала любовь, преданность, ненависть и дружбу?
Это как… скульптура. Я, как художник, взяла приготовленный кем-то материал и создала собственное произведение. Но кем именно он был приготовлен? И где раньше росло это дерево, из которого я сделала свою скульптуру?
Что-то похожее когда-то говорил мне Хранитель. Может быть, только теперь я поняла это по-настоящему. Даже если ты что-то создал, это что-то никогда не будет принадлежать тебе целиком, без остатка. Потому что всегда есть кто-то ещё.
Кто-то, кого мы зовём Богом?..
Я закрыла глаза.
— Значит, всё так… Я должна была встретить Рыма и, узнав в нём Олега, провести обряд, чтобы восстановить связь между собой, как принадлежащей другому миру, и им. А император, избежавший смерти четыре раза и узнавший свою любовь — это всего лишь цепочка событий, которая должна закончиться смертью Эллейн и закрытием Источника?
— Да, Линн, — прошелестел голос Хранителя у меня над ухом.
Я грустно улыбнулась.
— А Игорь, который стал для меня якорем в этом мире, из-за чего должен проснуться?
— Помнишь, какую фразу вы говорите там, откуда ты пришла, чтобы убедиться в том, что происходящее — не сон?
Я думала всего пару секунд. Надо же, так легко. Впрочем, это необходимо сделать всё равно только после того, как он меня узнает.
Но хочу ли я, чтобы Эдигор меня узнал — вот вопрос, который ещё надо серьёзно обдумать…
— И когда Игорь проснётся, где окажемся мы с Олегом?
Я открыла глаза, чтобы видеть лицо Вейна.
—
Да, я помнила. Наверное, я никогда не смогу этого забыть. Забыть тот вечер, когда умер брат.