— Не подумай, что я против. Как раз наоборот, ты продолжаешь радовать меня, маленькая королева. Ты можешь стать хорошим пастухом. Каждая твоя победа - вклад в будущий лучший мир.

— Не тот мир, что ты собираешься построить на крови.

— Наивность — это недостаток, который проходит. У кого-то раньше, у кого-то позже. В твоем мире сильные с готовностью используют для грязной работы слабых, используют людское невежество, легковерность. Все средства хороши, когда впереди достойная цель.

— Твоя цель не стоит даже грязи под нашими ногами, - почему-то сейчас я совсем его не боюсь, даже понимая, что боль, в которой он купал меня много раз, может вернуться в любой момент. Но сегодня он пришел не причинить мне боль, он пришел влезть в мою голову. - Кто ты? У тебя было детство? Ты пил свежее молоко? Бегал босяком по траве?

Тишина.

Только потрескивание костра. Но от него нет тепла. Только странный призрачный свет, за пределами которого ворочаются тяжелые неповоротливые создания. И мне даже кажется, что слышу, с каким трудом они вздыхают, перетаскивая непомерно огромные тела.

Но нет - здесь живет только костер.

— Думаешь, так сможешь до чего-то докопаться? - ему явно весело.

— Просто хочу узнать. Почему нет? Тебе есть, что скрывать? Кажется, обо мне ты знаешь слишком много. Я хочу узнать о тебе.

— Ты разговариваешь совершенно иначе, маленькая королева, когда не кричишь от страха и боли. Что ж... хочешь знать? Мне нечего скрывать, но и не надейся, что ненароком услышишь нечто, что потом сможешь повернуть против меня.

Он молчит. И я молчу.

Я и не верю, что он сболтнет лишнего. Мне, правда, интересно.

— Я был ребенком, - продолжает он немного задумчиво. — И у меня была мать. Помню ли я ее? Нет. Помню ли я себя? Нет. Думаю, память человека не должна вмещать в себя века.

— Жена? Дети?

Не знаю, откуда у меня такое чувство, но готова поклясться, что Пожиратель вздрагивает. Не физически, а… будто что-то ненадолго, на краткий миг, меняется в его ауре или вообще в мире вокруг нас. Точно в бесконечно-черное озеро упал раскаленный уголек. Упал и тут же погас. Но я точно видела падение.

— Дети… - чуть растягивает он слово. – Дети могут стать гордостью родителей, опорой в старости. Могут подарить внуков, продлить род в веках. А смогут уничтожить все, во что ты верил.

— Дети – не наша собственность, - говорю осторожно. – Они не обязаны отражать наши мечты. Но при этом они все равно остаются нашими детьми. Частью нас самих.

— За. Все. Нужно. Отвечать, - говорит медленно, почти по слогам. – Ты знаешь… в твоем мире все еще хуже. Каждый готов кричать, каждый считает себя вправе оставить свое поганое мнение. Но почти никто не готов за него отвечать. Ответственность? Нет, от нее бегут, ее боятся. Легко быть глашатаем великих идей, за которыми нет ничего, кроме сладкого пустословия. И нет ничего страшнее, чем идущая следом толпа.