С этими словами Луваен сорвалась с места. Она взмахнула свободной длиной обоих поводьев, хлеща так сильно, как только могла. Кожа просвистела в воздухе, треснув по ухмыляющемуся лицу Джименина. Кровь забрызгала подол Луваен. Он закричал и отшатнулся, схватившись за лицо. Луваен последовала за ним, используя массу коня, чтобы толкнуть Джименина, пока тот не упал на колени. Толпа вокруг них остановилась и уставилась на них.

Луваен тряслась в седле, ярость искушала ее растоптать упавшего Джименина. Ее голос зазвенел в тишине.

— Я покончила с тобой, ты, мерзкая жаба. Подойди еще раз к моей семье, и я убью тебя.

Этим заявлением она, скорее всего, подписала себе смертный приговор на глазах у половины города — ей было все равно. В качестве последнего оскорбления она склонилась со спины Воробушка и плюнула на Джименина, прежде чем развернуть лошадь и галопом покинуть площадь.

Как только она убедилась, что за ней никто не следит, она перешла на быструю рысь и направилась к башне должников. Последняя уцелевшая часть древней крепости: четырехэтажная тюрьма с укрепленными стенами и двойными воротами служила как краткосрочным, так и долгосрочным местом жительства для нескольких горожан. Луваен надеялась никогда не посещать его по какой-либо причине. Она оставила лошадь в ближайшей конюшне и поплелась через грязную улицу к въездным воротам и посту охраны. Дежурный охранник скучающим голосом направил ее в кабинет начальника тюрьмы и быстро перевел тоскующий взгляд на ближайший паб. Луваен задалась вопросом, сколько заключенных сбежали из башни и прошли прямо мимо этого конкретного охранника.

Кабинет начальника тюрьмы располагался в узком углу, где гауптвахта соединялась с башней. Она постучала в дубовую дощатую дверь, и громкий голос пригласил ее войти. Освещенный утренним солнцем, льющимся через одно окно, и несколькими свечами, стоящими на потертом столе, офис был таким же простым и скромным, каким претенциозным был Торговый дом.

Человек, которому было поручено управлять башней, был неряшливого вида, с растрепанной бородой, которая, как подозревал Луваен, служила удобным гнездом для блох. Он посмотрел на нее слезящимися глазами.

— Чего вы хотите?

— Освободить своего отца, — она протянула ему копию документа. — Долг оплачен за Мерсера Халлиса.

Он развернул бумагу, прочитал подписи, ковыряя в зубах грязными пальцами, и с ворчанием вернул ее ей.

— Присаживайтесь. Я позову его.

Он оставил ее в офисе волноваться и расхаживать по комнате. Прошло всего несколько минут, но показалось, что прошли часы, прежде чем дверь открылась, и Мерсер, шаркая, вошел в кабинет. Луваен вскочила и обняла отца.