В глазах Мерсера заблестели слезы.

— Моя прекрасная дочь. Какая чудесная невеста из тебя, должно быть, получилась.

Луваен кашлянула, чтобы унять комок в горле.

— Она была прекрасна, как всегда. Счастлива выйти замуж за человека, которого любит, но жаль, что тебя там не было. Она бы вышла замуж за Гэвина в Монтебланко, если бы могла, папа.

Его взгляд по-прежнему был прикован к спокойному изображению.

— Она действительно выглядит счастливой.

— Так и есть, — по крайней мере, сейчас. Если бы воля и желание равнялись силе, Луваен остановила бы будущее, которое обрушилось на ее сестру и ее мужа. Но она была бессильна. Гнев другой женщины победил их. У нее было только утешение, которое она могла предложить Циннии, когда та будет горевать, и убежище, которое она могла дать домочадцам Балларда, когда те покинут Кетах-Тор.

Мерсер несколько раз моргнул и вернул зеркало Луваен.

— Пока достаточно. Хорошо, что она там, в безопасности со своим мужем. Я бы хотел, чтобы ты осталась с ней, Лу.

Она помахала рукой над стеклом, рассеивая изображение.

— Ты продолжаешь это повторять, папа. Что изменилось? Я выплатила этот новый и мошеннический долг. Замужняя и уложенная в постель, Цинния больше не представляет интереса для Джименина. И какой бы я была дочерью, если бы оставила тебя в тюремной камере?

— Мудрой, — он отодвинул свою чашку. — Это не касалось Циннии с тех пор, как ты вернулась в первый раз и погасила мой долг деньгами де Совтера. Это касается тебя.

Луваен выплюнула чай обратно в чашку.

— Меня? В твоих словах нет никакого смысла. Рахитичный, старый длинноногий Хильдебрандт повторил предложение Джименина простить долг, если ты отдашь ему Циннию в жены. Это всегда было связано с ней.

Он покачал головой:

— Нет. Даже если я сойду с ума и соглашусь на такой союз, Джименин все равно отомстит. Ты перехитрила и унизила его — уже дважды. Он не знал, когда ты вернешься. Бросив меня в башню должников, он надеялся, что я умру там до того, как ты вернешься в Монтебланко. Я не ослаблен, но я стар, а это не место и для самого здорового человека. Он отомстит. Никакие деньги или угрозы с твоей стороны не смогли бы возродить меня, — его губы изогнулись в слабой улыбке. — Я полагаю, ты застала его врасплох, когда появилась всего через день, — улыбка исчезла. — Теперь он будет человеком, горящим целеустремленностью, жаждущим уничтожить тебя. Честно говоря, я все ждал, что один из его приспешников застрелит одного или обоих из нас по дороге домой.

Луваен закрыла лицо руками:

— Я проклинаю тот день, когда родился этот скользкий мерзавец, — в ее голове проносились тысячи разных мыслей. Разум подсказывал ей прислушаться к предупреждению отца, особенно теперь, после ее последней стычки с ним. И она так и сделает, когда наступит тишина, и она будет лежать в своей постели, размышляя, как ей выбраться из этого бедствия. Планы по размещению Циннии, Магды и девочек, не говоря уже об Эмброузе, возможно, придется изменить. Ее осенила новая мысль. Впервые с тех пор, как они с Баллардом обсудили, куда отправится его семья после того, как они покинут Кетах-Тор, она была счастлива от мысли, что Эмброуз будет жить с ними. У Джименина была свора приспешников для выполнения его грязной работы — у Луваен был сварливый старый колдун. Они были более чем равны друг другу. Ей просто нужно было избегать своего противника, пока Эмброуз не доберется сюда.