— Переехать в другой город, — Нив снова наполнила чашку Мерсера остатками чая. — Найти какое-нибудь другое место, чтобы жить подальше от Джименина и его влияния. Продать свой дом Хильдебрандтам или Кадинам. Они с радостью купят его и сдадут в аренду какому-нибудь торговцу за непомерную сумму и вернут свои деньги менее чем за год.

Волосы Луваен встали дыбом.

— Я остаюсь. Джименин уже заставил меня бегать и прыгать, как дрессированную пони. Он не выгонит меня из моего дома.

Она улыбнулась, когда Нив нежно поцеловала Мерсера в макушку, прежде чем поспешить вокруг стола к кладовой.

— Вы можете обсудить это подробнее позже. Теперь я знаю твою кухню так же хорошо, как свою собственную, Луваен. Ты и твой отец измотаны. Почему бы тебе не вздремнуть? Я подогрею воду и приготовлю небольшой ужин к тому времени, как ты проснешься.

Луваен не возражала. Меланхолия измотала ее больше, чем путешествие. Сейчас было не время предаваться печали или сожалениям. Было слишком много дел, которые нужно было сделать, слишком много вещей, которые необходимо было спланировать, но она не могла избавиться от тяжести, поселившейся глубоко в груди, из-за которой было трудно дышать. Она поблагодарила Нив за помощь, обняла отца и поднялась по лестнице со своей сумкой.

Ее комната была опрятнее, чем когда она уезжала: заправленная кровать и книги в порядке на полке у окна. Поскольку ее отец никогда не пользовался тряпкой, она ожидала, что на всем будет тонкий слой пыли, но даже зеркало было чистым, а пол подметен. Нив, должно быть, побывала здесь со своей метлой и тряпками для пыли.

Она бросила сумку на кровать и высыпала содержимое. Ее дневные платья и сорочка были безнадежно помяты. Она добавила бы глажку к своему списку дел, если бы не хотела выглядеть измотанной блудницей. Узкий сверток, завернутый в знакомый шелк бронзового цвета, упал среди одежды. Кинжал, который дал ей Баллард. Она оставила его неразвернутым и положила оружие на маленький столик у своей кровати.

В его глазах, таких темных перед последней вспышкой, появилась осторожная надежда, когда он протянул ей нож, как будто не был уверен, что ей это понравится. То, что он предложил такой прекрасный подарок, и в том духе, в котором он был преподнесен, почти поставило ее на колени. Слава богам, она согласилась. Кроме ее воспоминаний о нем, это была единственная его вещь, которую она могла назвать своей.

Или так она думала. Быстрое встряхивание перевернутой сумки выдало увядшую и раздавленную часть лозы. Тихий всхлип вырвался у нее, когда она взяла кусочек завитка и намотала его на палец. Потрепанный лист поник, скрученный по краям, но все еще был зеленым. Слезы, которые она сдерживала с тех пор, как он посадил ее на Воробушка и послал лошадь галопом через ворота, наполнили ее глаза и потекли по щекам.