Мэль и Стэн тоже тихо ложатся под тающей аркой, не разжимая объятий.

Мы остались с Дэйкеном вдвоём за тонкой светящейся границей. Только мы.

«Джэд… как же дверь?»

«Дэрэк мой! Саора больше нет, какая дверь?!»

«В мою спальню. Мы собирались её запечатать. Мы много чего собирались… Синеглазый, я настроился терпеть тебя тысячи лет, а не уйти за Грань в день Обряда нашей дочери!»

«Только терпеть?»

«Любить тебя, чучело! Хотеть тебя!»

Нас окружила почти непроглядная тьма, и где-то сверху робко, словно извиняясь, подмигнул первый голубой отблеск.

Может, я не могу подобрать слова, потому, что слова здесь не помогут?..

Я притянул его к себе и поцеловал – так, словно мы снова были первый раз вместе и нас впереди ждала вся жизнь, а не холод вечности… солёный привкус на губах… опять позорно плачу?

«Я люблю тебя, Джэд. Мы всегда будем рядом. Только мне очень жалко, что мы никогда больше… так, как в той спальне…»

«Ты же знаешь, я терпеть не могу слёз!»

«Сам сказал – Саор погиб… Можно хоть поплакать напоследок?!»

«Нет! Нельзя! Никаких «напоследок»! Ты прав – дверь нужно закрыть! Я тоже люблю тебя – и буду любить – много раз, все тысячи будущих лет, понял?!. Только не реви!»

Он бывает очень убедителен, мой Синеглазый… настолько, что отступает даже тьма. Мир тихонько, чуть ли не со скрипом начинает возрождаться… Свет Сэрбэл! Как ты прекрасен! Нет ничего восхитительней Эриэжа, и Оржа – сердца Саора!.. Мы стоим, прижавшиеся, в Большом Зале, а вокруг нас растерянные, поднимающиеся люди и разумные…

– Вы только посмотрите на них! – сквозь слёзы стонет Илина. – Мир рушится, а они себе целуются!

Эх, Видящая, знала бы ты! Хотя… Тор скоро объяснит. Вон как глядит и… сдурел совсем?! На колени перед Джэдом?

– Папа, спятил?! Поднимись немедленно! А ты, – гневно смотрит на меня муж, – что ржёшь?!

– Представил, как мы выглядим со стороны. Пара целующихся озабоченных подростков…

«Возбуждённых!» – усмехается Дэйкен.