Квинт вошел без предупреждения, остановился в нескольких шагах, придирчиво осмотрел меня:

— Великолепно. Ты прекрасна, Лелия. Идем, мы не можем опоздать.

Он был в белом с ног до головы, и это казалось очень странным, стал походить на Вария. Черными оставались лишь идеально уложенные волосы и неизменная серьга с империалами.

Я кивнула, вышла из комнаты и забегала глазами по приемной:

— Где Грат? Дайте мне его!

Подошла рабыня с ребенком на руках, я забрала сына, прижала к себе, поправляя белую мягкую шапочку, под которой прятался черный пушок. Сегодня ему исполнилось три месяца, и он уже был в мантии, как и положено высокородному. Малыш улыбнулся, увидев меня, и все мое волнение будто ветром сдуло. Я поцеловала свое сокровище в лоб, тронула кончик носа. Я могла смотреть на него часами, сутками. Все в нем казалось удивительным настолько, что у меня замирало сердце. А иногда глодала ревность. Он во всем походил на Квинта — это не замечал только слепой. И я каждый раз мучительно вглядывалась в огромные детские глаза, надеясь различить сиреневые оттенки. Пусть мне достанутся хотя бы глаза! Порой казалось, что я замечаю, что хочу, но все кругом твердили, что он еще слишком маленький, и все может поменяться.

Квинт не выдержал, забрал ребенка и передал няньке — вальдорке с огромными ручищами, которые попросту заменяли Грату кровать.

— Хватит, пойдем. Вечером налюбуешься!

Теперь снова вернулось беспокойство. Впрочем, беспокойство — слишком мягкое слово. Меня накрывала паника. И успокоительные капли, кажется, не помогали…

Не помню, как села в корвет, не помню полет. Я всю дорогу сжимала ладонь Квинта, впивалась ногтями, а он терпел. Ему не понять. Как, к счастью, будет не понять и нашему сыну. Он уже часть этого общества. И сегодня оно примет его с повеления Императора. И плевать, что станут говорить у меня за спиной. Плевать! Квинт хотел, чтобы я была непробиваемой — и я буду. Ради сына. Чтобы ему никогда не пришлось стыдиться своей недостаточно родовитой матери.

Исполинский белый дворец я успела увидеть лишь мельком. Он исходил на солнце сиянием, почти как точки на голове Гаар. Корвет нырнул в парковочный рукав. Я невольно прильнула к стеклу: обычная парковка была украшена, как дворцовая зала. Квинт шлепнул меня по коленке:

— Парадный подъезд. Закрой рот и сделай вид, что ты ничему не удивляешься. Ничему. Все видела, и все надоело.

Я кивнула, но гораздо легче было пообещать, чем сделать. Если наш дворец казался мне пределом имперской роскоши, то в сравнении с императорским дворцом мерк и уменьшался. Я никогда в жизни не видела таких колоссальных объемов. Но я старалась выполнить обещание — не глазеть. Выпрямилась, задрала голову. Я хотела, чтобы Квинт не стыдился меня.