Медведица только глубоко вздохнула в ответ, но с места не сдвинулась. Он больше спорить не стал, запустил пальцы в густую шерсть. Что ни говори, а с такой меховой соседкой стало гораздо теплее.

Вроде бы прошло не очень много времени, когда почти над головами прозвучало насмешливое:

— Хозяева, вы тут подрастеряли.

Дмитрий вздрогнул и проснулся и пару мгновений пытался осознать, что происходит. Нашел он себя лежащим на траве, вжавшимся в теплый мохнатый бок медведицы, промокшим до костей. И состояние было… Один его приятель в такие моменты говорил "лучше бы я умер вчера". Только он говорил это после безудержных возлияний, но сейчас случай тоже был подходящим.

Кривясь от боли, Косоруков сел, прислушиваясь к себе. Тело повиновалось так плохо и так тяжело гнулось, как будто было деревянным, и он невольно ждал, что при каком-то неловком движении переломится, словно сухая трухлявая палка.

— Живой, белый? — со смешком, но участливо спросил молодой шаман, опустившись рядом на корточки.

— Твоими молитвами, — хрипло со сна огрызнулся Дмитрий. Или не со сна?..

— Э-хе. Да ты что-то совсем плох… Давай-ка переодевайся в сухое, — он похлопал Дмитрия по плечу и сам полез в корзину за одеждой. Ийнгджи приехал на Гранате, Зорьку привел в поводу и не поленился, собрал все вещи. — Что ж ты, хозяйка, за хозяином так плохо глядишь, а? А он у тебя эвон какой прыткий, глаз да глаз нужен. За четверть часа с вэчэку столковался и тебя помчался спасать, а мы думали — всяко до ночи провозимся.

— Будто он меня послушает и пойдет отсыпаться, — прозвучавший рядом голос Анны заставил Косорукова снова вздрогнуть от неожиданности. Умом он понимал, что она и медведица — это одно и то же, но все равно почему-то не ожидал. — И мою одежду тоже достань, пожалуйста.

Пальцы слушались не лучше остального тела, да и темень была такая, что действовать приходилось только ощупью, поэтому одевание здорово затянулось. После этого стало немного легче: сухая привычная одежда не драла кожу, а уж сапоги тем более оказались кстати. Но общее состояние по-прежнему оставалось паршивым.

— Дим, может, тебе правда поехать отоспаться? — Анна осторожно тронула его за плечо.

— Потерплю, — отмахнулся он и раздраженно дернул плечом. — Сейчас тут закончим, и поеду.

Девушка только вздохнула тяжело, но настаивать не стала. Она его бы и так-то вряд ли переупрямила, а сейчас, по-прежнему чувствуя себя виноватой, и вовсе не решилась спорить, не чувствуя за собой права хоть что-то говорить ему поперек.

Большая телега с подмогой и фонарями прибыла почти сразу за шаманом, словно договорились — и врач, и пара дюжих мужиков, и отец Алексий. Его Анна готова была расцеловать, потому что, мельком осмотревшись, первым делом священник обратился к Косорукову.