— Джия велела тебе выпить вот это, — Анна подскочила, неловко подвинула по столу большую глиняную кружку. — И вот тут что-то переодеться, я не посмотрела. Я твои вещи собрала, они грязные все, но… в общем, вот. Меня тоже отправили в баню греться…

Дмитрий слушал ее растерянно, слишком непривычно было видеть эту решительную девушку в таком смятении. Ну ладно там, у оврага, страху натерпелась, а сейчас чего? Только к концу ее короткой сбивчивой речи он опомнился, закрыл дверь в парилку, отошел от нее и сказал только:

— Спасибо.

Анна кивнула, торопливо скинула одежду и, подхватив фонарь, юркнула в парилку, не поднимая на мужчину глаз. А Дмитрий, еще пару секунд постояв, сел к столу, подвинулся в угол и подтянул к себе кружку. Чистую одежду, подумав, трогать не стал, сначала надо отмыться от пота и этого угля проклятого, откуда он вообще там взялся и зачем?.. Что его, выходит, колдун с прииска таскал? И узоры еще шаманские оттереть бы, которые размазались и выглядели теперь словно потеки крови — своей ли или чужой. Хорошо, зеркала в бане не было, потому что Косоруков справедливо подозревал: рожа еще хуже того, что он мог видеть.

Ведьмин отвар густо пах сеном, немного медом, на вкус был сладковато-горьким и слегка царапал небо — явно не обошлось без пресловутой змеевухи. Но охотнику было уже плевать. Болеть ему не хотелось, и если этот настой способен помочь — то отказываться от него глупо. А что он в ведьмовские силы не верит…

Да какая уже разница, во что он там верит? Он и в шаманские чары тоже до сих пор поверить не может, только их это ничуть не отменяет. И если в этом месте сказки — часть жизни, с этим остается только смириться и постараться привыкнуть. Потому что…

Ну какой прок самого себя обманывать? Никуда он из этого города уже не денется. И черт с ней, с медвежьей душой, и не в одной только взбалмошной упрямой девице дело. Просто стоило представить, что он сейчас уедет, вернется в привычные края к привычной жизни, и становилось тоскливо. Потому что все эти страшные сказки, конечно, выбивали из колеи и здорово испытывали терпение, но…

С ними было интересно. С ними он чувствовал себя живым.

Аня говорила тогда, что Шналь его принял, а по всему выходило — не только принял, но и корни пустил в душу.

Дмитрий уже почти допил отвар, когда из парной вышла Анна, сопревшая и вялая от жара. Качнулась к дальнему концу прямоугольного стола, но замерла, закусила губу и, не поднимая глаз, устроилась с короткого торца рядом с мужчиной. Тот наблюдал за ней с молчаливым интересом, которого она, так и не поднявшая взгляда, не замечала.