Я помог Габриэлю сделать подставку для елки из дерева, и вскоре мы установили ее рядом с камином, пока Леон наблюдал за происходящим с дивана.

— Немного левее, — в сотый раз сказал Леон.

— Все, хватит. Она останется здесь, или я порублю ее на дрова вместе со всей этой гребаной хижиной, — рыкнул я на него.

Леон сузил на меня глаза. — Немного. Левее.

Я кинулся на него, видя лишь сплошную красную пелену перед глазами, но Габриэль поймал мою руку, оттащил меня назад и пристально посмотрел на меня. Я вздохнул, отпихнул его, но больше не стал наступать на Леона. Он все равно не стоил таких хлопот.

Данте толкнул дерево влево, а Леон кивнул, как будто это его порадовало, и мне пришлось тихо признать, что теперь оно действительно выглядит лучше. Ради всего святого.

— В шкафу есть украшения, я купил такие же по цвету, как на картинке, — гордо сказал Леон, а Данте пошел и принес коробку с ними.

Я переместился к самой отдаленной от Данте стороне елки и начал навешивать их на ветки, не зная, что, блядь, я делаю, но решив, что это того стоит, если это сделает Элис счастливой.

Габриэль переместился на мою сторону, устанавливая несколько светильников, и я щелкнул пальцем, чтобы создать вокруг нас глушащий пузырь, чтобы я мог поговорить с ним наедине. Не то чтобы я что-то произнес в тот же момент, но краем глаза я почувствовал, как он посмотрел на меня.

— Какие у тебя были планы на Рождество, кроме этого дерьма? — спросил Габриэль, и я пожал плечами в ответ, потому что у меня не было никаких планов и, без сомнения, я провел бы его в одиночестве. — То же самое, — пробормотал он, и мой рот дернулся в уголке. На секунду между нами воцарилось молчание, затем он сказал: — Теперь, когда Мариэлла умерла, все стало… лучше?

— Да, — признал я. — Намного.

— Это хорошо. Думаю, все эти разговоры на крыше окупились, да? — он неопределенно засмеялся, взглянув на меня, и я нахмурился, прикрепляя на дерево блестящий брелок Зодиака.

— Я подумал, что ты снова оценишь тишину, — пробормотал я.

— Мне не всегда нравится тишина. А тебе?

Я прочистил горло. — Нет, не всегда.

— Ну, если ты когда-нибудь захочешь, чтобы не было тихо какое-то время, то ты всегда можешь… ну, знаешь… подняться туда или что-то в этом роде, — он повесил на дерево блестящую безделушку в виде красного Дракона, внутри которого вихрился сверкающий шторм.

— Да, конечно. Иногда. Может быть, — я взглянул на него и увидел, что он ухмыляется, а мой рот подтянулся к уголку. Придурок.

Я решил, что Габриэль покончил со мной в тот момент, когда я добился от него того, чего хотел, и полагал, что он больше не захочет, чтобы я его беспокоил. Когда я прекратил выходить на крышу, мне было не по себе, но я не заводил друзей, и кем мы были, если не этим?