Язмин прижала кинжал вплотную к груди, и на острие потекла струйка крови. Взгляд Окнолога стал холодным, всё подобие сознания исчезло в одно мгновение. Откинув голову назад, он издал оглушительный рёв. Слюна дождём полилась на нас из его открытой пасти, и Язмин рассмеялась.

— Окнолог… — прошептала я.

Агония, которую он испытывал, была осязаемой. Не только потому, что Язмин контролировала его, но и потому, что он любил Селесту всем, что у него было. Когда богиня поделилась своим даром с Заклинателями, он почувствовал себя преданным и обрушил ярость на мир.

Чего он, однако, не понимал, так это того, как глубоко Селеста любила его. Как она не могла вынести мысли о том, чтобы покончить с его жизнью, каким бы опасным он ни стал. Поэтому она сделала единственное, что могла, пожертвовала собой, чтобы даровать ему покой в вечном сне. Но когда Язмин разбудила его, разрушив чары и доказав, что он стал тем, кем, как он боялся, станут Заклинатели…

Огонь и сера, как и предсказывалось в пророчестве.

Пророчество. Свет розового дерева вокруг меня стал ярче, и слова вспыхнули в моей голове. Любящая рука с даром, которым можно сокрушить… Предложит своё сердце… Как будто сама Селеста прошептала эти слова мне на ухо, и время, казалось, замедлилось. Богиня отдала свою жизнь в знак любви к своей твари. Она разорвала их связь, чтобы он мог обрести покой.

Совсем как ты. Осознание обрушилось на меня в то же самое время, когда чудесное тепло расцвело в моей груди. Я и раньше разрывала узы. Я давала тварям покой, когда они терялись или подчинялись капризам Заклинателя. Винн и его Скорпекс. Язмин и Врис.

В моей руке была сила сломить.

И когда я уставилась в бесконечные рубиновые глаза Окнолога, я поняла, что должна была сделать.

ГЛАВА 38

НОК