– То есть… тебе гадко оттого, что я заставляю тебя чувствовать?
– Нет. – Выражение его лица смягчается, и он делает шаг ближе. – Может, сначала я так и думал. Я презирал свое влечение к тебе, и да, оно было с самого начала. Мне было неприятно оттого, что ты чувствуешь то же самое ко мне. К этому телу. Не теперь… Возможно, да, меня раздражает, что в этом облике я чувствую столько боли. Но с ней приходят и более глубокие чувства. От которых теперь я не смогу отказаться.
– Например?
Он сокращает расстояние между нами еще одним шагом и поднимает свои дрожащие руки, чтобы обхватить мое лицо. Прижимая теплые ладони к моим щекам, он смотрит мне в глаза:
– Джемма, я люблю тебя.
Я чувствую, как ноги подкашиваются, и ощущение такое, будто подо мной вот-вот растворится земля. Слезы застилают мои глаза, затуманивая взор, а в голове эхом звучат слова:
– Пожалуйста, скажи что-нибудь, – шепчет он, прикасаясь своим лбом к моему, и закрывает глаза. – Ты не обязана отвечать тем же. Можешь сказать, чтобы я замолчал, если хочешь. Скажи никогда больше не говорить о любви, и я повинуюсь. Я женюсь на этой ужасной девчонке и оставлю тебя в покое. Просто… скажи что-нибудь, что является правдой.
Я хочу ответить, но с уст не срывается ни звука. Я еще не оправилась от всего, что пережила этим вечером – эйфорию от танца с Эллиотом, боль от осознания, что придется его отпустить, ярость из-за того, что от Эллиота требует Имоджен, муку оттого, чем она готова пожертвовать ради замужества. Затем последовали апатия, смирение, и все это привело к тому, чего я ждала меньше всего.
К признанию в любви. И будто этого мало, мое сердце поет в ответ.
Я могу выдавить только одно слово:
– Эллиот.
У меня перехватывает дыхание от тяжести его имени, потому что в нем заключено все, что я пока не могу заставить себя произнести. Мои чувства, желания, тоска, которую я подавляла уже несколько недель. Я подношу руки к его торсу, и он напрягается, словно готовясь к тому, что его оттолкнут. Но я не отталкиваю. Я веду ладонями вверх по его груди, одну руку прижимаю к основанию его шеи, а другой скольжу к челюсти, подбородку. Я подношу большой палец к его рту и медленно провожу по нижней губе, отчего Эллиот содрогается.
Внезапно мы бросаемся друг на друга, и губы соединяются в яростном поцелуе. Я руками обвиваю его шею, притягивая его к себе ближе. Он прижимается ко мне, и я чувствую, как спиной упираюсь в одну из книжных полок. Приоткрываю рот и чувствую, как его язык скользит, выискивая мой. Мы дышим прерывисто, тяжело, и я откидываю голову, чтобы дать ему больше пространства для поцелуев, языка, для его дыхания. Все эти дни и недели я отрицала свое влечение к нему, и оно накапливалось, туго скручиваясь в спираль. Когда Эллиот прижимается ко мне, пробуждая мои чувства, позволяя клубку наконец развернуться, прилив желания, который он высвобождает, почти невыносим. Он рукой скользит по лифу моего платья и останавливается на линии моей груди. Я задыхаюсь и выгибаюсь ему навстречу, желая, чтобы между его рукой и моей кожей не было слоя кружева и шелка.