Годы совместной жизни изменили его не так уж сильно. Как был резким, циничным и неуступчивым, как привык командовать, как не умел проявлять мягкость и дружелюбие — так всё и осталось.

На первый взгляд.

Кто бы мог подумать, что ему так на пользу пойдёт отцовство! Что он вообще всерьёз захочет детей. Что он когда-то давно искренне хотел свою семью, а теперь — решит об этом вспомнить. И хотя даже с детьми он не становился по волшебству чутким и трепетным, но строгого папу оба любили самозабвенно и искренне. Взаимно, конечно. А Ева даже порой завидовала той бездне терпения, которая в нём откуда-то бралась в самые ответственные и важные моменты. В отличие от неё, Сеф ни разу на них не ругался и даже не рявкал, ему было достаточно выразительно посмотреть. Наверное, всему виной богатый командирский опыт, и пара мелких сорванцов тут мало отличалась от всех тех сорванцов взрослых, с которыми ему приходилось иметь дело.

Заочно, экстерном окончив университет и научившись уверенно управляться с даром потусторонника, Серафим решил попробовать себя на новом поприще, в патруле, но долго в простых охотниках не задержался. Он честно старался начать с нуля и не пользоваться какими-то связями, но то ли те связи сработали без его ведома, то ли сыграл свою роль обширный опыт, — взлёт по карьерной лестнице вышел стремительным, и отделаться от ответственной командной должности не вышло.

Ирония его учёбы состояла в том, что происходила она в ГГОУ, где Дрянина уговорили остаться до конца года вместе с Евой. Экзамены Серафим сдавал уже новому декану потустороннего факультета, Стоцкому, и программа у него вышла своеобразная — между телесниками, что было Сефу ближе и интереснее, и контактёрами, что получилось само собой. Потому что химеры его перешли в новую форму существования, окончательно переместившись на Ту Сторону, но связь с ними у Дрянина сохранилась — обычная, какой порой обзаводились потусторонники-контактёры.

ГГОУ и при поверхностном взгляде грозили масштабные изменения, но после ареста Медведкова и во время громкого, скандального судебного процесса университет сильно лихорадило. За другими преподавателями не нашлось столь серьёзных грехов, но нескольких всё же попросили на выход с запретом заниматься педагогической деятельностью. Вскрылось много проблем: и слишком серьёзные жертвенные ритуалы с крупными животными, не входившие в общую программу и требовавшие каждый раз отдельного разрешения, которого, конечно, никто не получал, и моральная травля неугодных студентов, и слишком активная поддержка версии об исключительности потусторонников.