Темнота в глазах Найи, казалось, вытекла и ринулась прямо ко мне.

– Иногда ты бываешь таким бесчувственным.

– Что в этом бесчувственного?

– Может, с ним все в порядке, но в каком состоянии, по-твоему, его мать? Или отчим? Как, по-твоему, отреагирует Эмми, когда узнает, что больше никогда не сможет поговорить с братом или обнять его?

– Скорее всего, она не узнает. Они заблокируют ее телефон и отключат доступ в интернет, а поскольку безвременная кончина неизвестного не просочится в международные новости…

– Грейсон не был неизвестным! – Краска растеклась по скулам и подбородку Найи, окрасив ее лицо в такие цвета, каких я никогда не видел.

– Я не это имел в виду. – Я стиснул зубы, и моя челюсть скрипнула. – Лишь хотел сказать, что Грейсон Эван не попадет в венесуэльские газеты, так что Эмми не узнает о его смерти, пока ее душа не отправится в Элизиум. И будем реалистами: вероятно, это случится совсем скоро.

Найя широко распахнула глаза.

– Почему ты говоришь так, будто мы уже проиграли?

– Потому что ложная надежда порождает ложные ожидания.

– Ну а отсутствие надежды не оставляет никаких ожиданий, – парировала она.

– Рад видеть, что ты полностью восстановила свою сообразительность и боевой дух.

– Верно, потому как тебе не хватает ни того, ни другого. – Найя оглядела комнату и сделала шаг к тумбочке. – Во сколько она приземлится?

Я сунул телефон в карман, чтобы подготовиться на случай, если гравитация снова возьмет верх над дочерью архангела.

– Почему спрашиваешь?

Она проверила время на экране мобильного.

– Чтобы успеть вовремя сообщить ей об этом и помочь сесть на обратный рейс домой.