– Бездушный, ничтожный кусок элизианской мерзости с дерьмом вместо мозгов.

Лисса цокнула.

– Слишком мягко, aheevaleh. – Она подошла ко мне, на ее смуглом лице светились золотистые, как у кошки, глаза. – Я думаю, этому человеку больше подойдет kaskaseem tobahat.

Смит улыбнулся.

– Похоже, он действительно не нравится твоей матери, – шепнул он Ноа.

– Что значит kaskaseem tobahat, ama?

Его мать зашипела, оглядывая воздух вокруг ног сына в поисках упавшего пера. Предполагаю, что это было очень плохое слово, вернее слова.

Ноа склонил голову набок.

– Итак?

– «Перхоть в прямой кишке», – призналась она. – Почему это не стоило тебе ни перышка?

– Потому что наши дети не должны знать ангельский язык, пока не вознесутся, – вздохнул офаним-гибрид, возглавляющий гильдию. – Ноа, Адам, предполагается, что вы двое не станете делиться этой лазейкой со сверстниками. А также не будете распространять новые красочные слова, которые только что выучили. – Он прищурился, глядя на изогнутые губы Лиссы.

– Адам, милый, не мог бы ты впредь оберегать моего сына и себя от неприятностей?

И тут вошел отец. Дверь с грохотом закрылась за ним, отгородив нас от мира людей.

– Мне очень жаль, Лисса. – Я поморщился. – И клянусь, что больше не… – Я собирался сказать «стану играть в ангела-хранителя», но я не готов отступать, поэтому заменил конец фразы на «буду действовать за твоими крыльями».

Она провела ладонью по моей щеке и сжала ее, как раньше, когда навещала нас между заданиями по сбору душ, заставляя меня чувствовать себя так, словно мне восемь, а не восемнадцать.

– Хорошо. Теперь пойдем.

Я уставился на дверь, которая казалась забором под напряжением. Я не желал возвращаться в Вену; мне хотелось отправиться в женскую гильдию. Хотелось увидеть Найю. И Галину, но особенно Найю.