– Ох, Найя… Нет.

Ama заключила меня в крепкие объятия, и я прижалась щекой к ее костлявому плечу.

Она шептала успокаивающие слова, которые мало что могли сделать, чтобы вытащить меня из кроличьей норы боли. Я закрыла глаза, слезы хлынули, намочив ее свитер. Мне вспомнился бомбер мамы, и я призналась, что потеряла его. Как и все ее футболки и многие платья, которые мне подарила Ева.

– Все это можно заменить, – сказала ama.

– Как мои перья. – Только взгляните, какая я оптимистка.

Я услышала, как Ева фыркнула. А может, это Галина. Сомневаюсь, что это могла быть Мира. Опять же, она известна тем, что использовала звуки, когда нужные слова не приходили на ум.

– Я только что подумала кое о чем. – Ama отстранила меня. Ее глаза все еще были красными, как светофор, но лицо немного утратило бледность. – Ты собираешься свергнуть меня с пьедестала той, кто заработал больше всех перьев. – Как всегда, использует юмор, чтобы склеить наши истерзанные души.

– Ха. – Я убрала костяшками пальцев влагу, налипшую на ресницы.

– Вообще-то. Может, и нет. – Ama задумчиво высунула язык из уголка рта. – Мира, сколько всего я собрала перьев?

Тонкое горло Миры дрогнуло, и она чуть вздернула нос.

– Я решила избавиться от тех утомительных воспоминаний, чтобы освободить место для более приятных.

Ama закатила глаза.

– Ты же не жесткий диск, Мира.

Ева ухмыльнулась.