Как бы в демонстрации, Рамзес убрал руку от Финна, поднял ладонь вверх — покачивая очками Финна перед его лицом. Очки, которые до этого были спрятаны в кармане его сорочки.

Финн застенчиво улыбнулся и поднял свою руку, демонстрируя часы Рамзеса.

— Ты ржавеешь на старости лет.

Рамзес притворно застонал, добродушно пихая Финна, прежде чем притянул его обратно в свои объятия, и они вдвоём поменялись вещами.

— Хорошо, хорошо. Я старею, я знаю. Не нужно мне напоминать.

— Эй, я всё ещё не поймал тебя. Ты ещё не совсем выдохся. Что ещё ты добыл на этой неделе?

Рамзес с глубоким вздохом покачал головой, снова надевая часы на запястье.

— Шпильку для волос Джерихо. Обручальное кольцо Вона. У меня были браслеты Солейл, но после всего фиаско с этим типом Элиасом…

— Чувство вины?

— Невыносимое.

Финн кивнул, пряча руки в карманы.

— У меня были её серьги. У меня есть чётки её боевого товарища, те кинжалы, которые она ему подарила, одеколон Кэла…

— Ты пользовалась одеколоном Кэла два месяца. Это больше не считается.

— Я думаю, это имеет значение до тех пор, пока он не заметил, что его нет.

— Ну, в таком случае, у меня всё ещё есть сердце твоей матери. Она ещё не спросила об этом. Сколько очков я получу за тридцать лет?

Финн изобразил рвотный позыв, когда Рамзес хихикнул над собственной шуткой.

— Папа, пожалуйста. Ты выше этого.

— Я действительно не такой.

Он сжал плечо Финна, его рука была тёплая, сильная, ободряющая.

— Ты больше не дрожишь.