— А вот это точно, — неожиданно произнес Леонид. Его глаза вспыхнули ненавистью, но на этот раз не по отношению к собеседнику. — В этом ты прав. Сволочь он. Паскуда. Мерзавец. Подлец.

Леонид с видимым удовольствием произносил ругательные слова, адресуя их Иннокентию Павловичу, который, как он думал, предал его, не шевельнув даже пальцем, чтобы попытаться спасти. И это после всех тех грязных дел, которые он для него совершил, измарав свои руки по локоть в крови и нечистотах. Так зачем его покрывать и жертвовать собой?

— Капитан, мне надо подумать, — сказал Леонид, отведя душу вспышкой гнева. — Дай время. Может быть, и расскажу.

— Под протокол? — спросил капитан Трутнев, внутренне ликуя от того, что его убеждения возымели свое действие.

— Под протокол, — подтвердил Леонид. — Мне терять нечего. А эту гниду надо бы наказать. — И он лицемерно добавил: — Чтоб другим неповадно было.

— А вот это вряд ли, — рассудительно заметил капитан Трутнев. — Имя им легион. И плевать им на то, что на одного станет меньше в их рядах. Это как в сказке про Змея Горыныча, у которого вместо одной срубленной головы вырастают две.

— Тогда зачем тебе это надо, капитан? — спросил Леонид, бросив на него подозрительный взгляд. — Личные счеты сводишь?

— А чтобы не чувствовать себя трусом и подлецом, — ответил капитан Трутнев. — С чистой совестью и спится спокойнее. А как у тебя со сном?

Они посмотрели друг другу в глаза. И Леонид опустил голову. Но не оттого, что ему стало стыдно. Его ослепил солнечный луч, неожиданно проникший в камеру через зарешеченное окно. И он так и не ответил.

Глава 61. Повод для ревности

Глава 61. Повод для ревности

Иннокентий Павлович выбрался из перевернувшегося джипа живым и невредимым. Несколько ссадин и ушибов по всему телу и на голове были не в счет, учитывая, что автомобиль превратился в груду покореженного металла. Джип был крепкий, словно сейф, и, кроме того, сработали подушки безопасности. Но Иннокентий Павлович воспринял как чудо то, что остался жив. И он долго не мог понять, чем заслужил такую милость, пока не вспомнил о десяти тысячах рублях, потраченных им на свечи в церкви в Куличках.

«Бог все видит», — подумал Иннокентий Павлович и мысленно пообещал пожертвовать отцу Клименту на храм сто тысяч рублей. Денег было не жалко — его жизнь стоила намного дороже. А щедрый дар был своеобразной гарантией, что и в будущем он может рассчитывать на провидение.

Прихрамывая, он вышел на трассу. Огляделся. Но шоссе в обе стороны было пустым до самого горизонта, и ждать случайной машины, которая могла бы подвезти его обратно до Куличков, казалось бессмысленным. Иннокентий Павлович медленно побрел по обочине, часто спотыкаясь, а иногда даже падая. Его дорогой костюм превратился в лохмотья, лицо и руки почернели от грязи. Иннокентий Павлович с усмешкой подумал, что похож на черта из русских народных сказок, идущего из преисподней, где он подбрасывал лопатой уголь в огонь, на котором в котлах жарили грешников. Только куда он идет? Неужели на поиски новых грешников? Эта мысль была неприятна Иннокентию Павловичу, но другая так и не пришла ему в голову.