— Иннокентий Павлович! — вскрикнула она с ужасом. И, всхлипывая, пролепетала: — Что с вами случилось?

— Воды, — потребовал он едва слышно. Во рту было сухо, язык распух, и каждое слово давалось с неимоверным трудом.

Эльвира напоила его. А потом утопила в своей нежности и заботе. Женщина кружила над ним, как птица над только что вылупившимся из яйца птенцом. Заботливая мать и самая преданная жена не могли бы проявлять свою любовь сильнее, чем она. Эльвира омыла его раны, помогла раздеться и укрыла мягким одеялом. А сама села рядом с кроватью на стул и смотрела на Иннокентия Павловича влюбленными глазами старой девы, которой достаточно быть рядом с объектом своей любви, ничего не требуя взамен.

Но Иннокентий Павлович не чувствовал к Эльвире благодарности, а ее заботы о себе воспринимал как должное. Так он мог бы относиться к жене, прожив с ней долгие годы, которые постепенно, но неумолимо убили любовь и страсть, оставив только привычку. Но именно поэтому ему сейчас было хорошо. Ничего не отдавая, он щедро черпал могучей дланью. Это было именно то, что ему всегда требовалось, чтобы чувствовать себя счастливым.

Если бы в эту минуту в трейлере появилась Ирина, у нее был бы законный повод для ревности и страха за свое будущее. Но Ирина крепко спала в отведенном ей трейлере и в своих снах видела что угодно, но только не Иннокентия Павловича, о котором она даже ни разу не вспомнила за минувший день…

Когда Иннокентий Павлович проснулся, у него болело все тело, от головы до ног, но мысли были ясными и четкими. Он хорошо помнил, что случилось накануне. И потому он не удивился, когда, открыв глаза, встретился с сияющим взглядом Эльвиры. Казалось, она не смыкала глаз всю ночь, бдительно охраняя его сон и покой. И теперь выглядела счастливой.

— Доброе утро, Иннокентий Павлович, — произнесла она с радостной улыбкой. — Как вам почивалось? Так говорила моя бабушка во времена моего детства.

— А знаете, хорошо, — ответил он, тоже улыбнувшись в ответ. — Давно уже так крепко не спал. Признайтесь, вы что-то подмешали мне в чай?

— Только свою любовь и преданность, — шутливо сказала Эльвира и вдруг густо покраснела от смущения, поняв, что проговорилась.

Но Иннокентий Павлович не воспринял ее слова всерьез.

— Отличное снотворное, — рассмеялся он. — Теперь буду принимать его на ночь всегда.

Эльвира поспешила сменить тему.

— А теперь я накормлю вас завтраком, — сказала она тоном, не предполагающим возражений. — Вы какие яйца любите, всмятку или вкрутую?

— Вкрутую, — улыбнулся Иннокентий Павлович. С утра у него было хорошее настроение. И он щедро делился им с окружающими. — Как все крутые пацаны.