– Если ты воображаешь нечто интересное по этому поводу, то забудь, – предупредил его Кай. – Я рос с Вестой, и в наказаниях она весьма находчива.

Веста что-то недовольно буркнула и обернулась на меня и Иво, когда мы начали выпытывать у Кая, насколько часто ему приходилось стоять в углу. Одного тяжёлого взгляда Весты хватило, чтобы мы заткнулись и вызвались помочь ей с ужином.

Оставшееся время мы провели, позабыв о тревогах и недомолвках. Я будто на один вечер вернулась в прошлое в Санкт-Данаме, когда мы собирались вместе. Сейчас в чём-то было даже легче, мы знали друг друга лучше и стали ближе. И именно этот приятный вечер пролетел мимолётно, я едва успела им насладиться.

Затем Кай отправил Иво в Санкт-Данам, прося уладить дела с пропуском и подогнать машину к нужному часу. В доме было не так много спален, поэтому я осталась ночевать в комнате Весты. Оказалось приятно поболтать с ней перед сном. Она делилась воспоминаниями из детства, и я впервые за последние дни погрузилась в дрёму быстро, убаюканная её милым голосом.

Выныривать из сна я начала в середине ночи, почувствовав нечто странное. Поток воздуха от чьего-то движения обдал мою руку. Я сильнее зажмурилась, задерживаясь в полудрёме. Новый поток воздуха ощущался отчётливее, а потом я различила бормотания.

– Ум… Паси… ла… умер… умру и…

Бубнёж был неразборчивым, да ещё и на палагейском. Но слово показалось знакомым, и я распахнула глаза, заморгала, привыкая к полумраку. Пошарила рукой по простыне там, где легла Веста, но её не было.

– Пасифея умр… умру и я…

Пасифея? Жена Гипноса?

Я обернулась, ища Весту. Та в ночной сорочке тревожно расхаживала из одного угла комнаты в другой, продолжая бормотать себе под нос. Она дошла до стены и резко развернулась, так что чёрные волосы, взлетев, задели книги на комоде. Я во все глаза уставилась на неё, не понимая, что происходит.

– Волосы той, что… Вол… той… ре… той, что не…

Веста направилась ко мне, и я наконец поняла, почему ощущала движение воздуха – из-за её резких поворотов и торопливой ходьбы. Чем больше слов мне удавалось разобрать, тем тревожнее становилось от её безжизненного голоса. Веста совсем не моргала, и я выбралась из кровати, догадываясь, что она бродит в приступе лунатизма. Нужно как-то аккуратно её разбудить.

Сперва я зажгла ближайший ночник, уверенная, что слабый свет привлечёт её внимание, но Веста никак не отреагировала. Её остекленевший взгляд продолжал быть направлен вперёд, словно разумом она пребывала где-то в другом месте. Шаги туда-сюда оставались лихорадочными, нервными, а повторяющиеся движения пугали своей беспрерывностью.