Я напрягся, не уверенный, смогу ли этим перерезать ему мышцы, но отец зашипел от раздражения и без труда смахнул стальные нити, которые тонкой паутиной осыпались на пол. Несколько стражников ворвались в кабинет, привлечённые шумом. Они подхватили меня под руки. Я не сопротивлялся, все имеющиеся силы и так закончились.

– Верните принца в его покои и накормите снотворным, – приказал Мелай, окинув меня презрительным взглядом. – Хоть чему-то, но ты, похоже, научился.

– И чему же? – едко выплюнул я.

– Действовать, а не трепать языком.

Мои сухие губы опять треснули, когда я не удержался от злого оскала, зная, что в следующий раз окажусь ближе к тому, чтобы прикончить его.

* * *

Меня продержали под снотворным день, а потом под сильнейшими успокоительными ещё двое суток. Из спальни выпускали редко, в основном ради прогулок на свежем воздухе в сопровождении целителя и толпы гоплитов. Из моих покоев убрали все предметы из металла, а новый костыль был целиком из дерева.

На восьмой день после встречи с Кассией голова наконец стала ясной, меня прекратили опаивать.

Завтра Кассия должна сдаться в обмен на Кая. Она ответила на письмо, доказав, что жива, и я не уверен, рад этому или нет. Мне придётся взглянуть сестре в глаза перед тем, как её жизнь будет оборвана руками нашего отца, и я не видел ни малейшей возможности это предотвратить.

По словам целителей, все остатки ядов и человеческого металла вышли из моего организма, ко мне действительно вернулся аппетит, но вся пища отдавала привкусом крови, напоминая о жутких моментах, когда я ею давился.

Выглядел я по-прежнему отвратительно. Осунувшееся лицо, сероватый оттенок кожи и огромные синяки под глазами, но Кай выглядел хуже. Настолько, что я не выдержал и отступил на шаг, встретившись с ним лицом к лицу.

Запертый в клетке Кай походил на самую пугающую версию себя. По словам целителей, он почти постоянно сидел на одном месте. Не разговаривал, смиренно ел то, что ему приносили. Заботился о себе, омываясь влажной тряпкой, если ему её давали. Не угрожал и не бросался на охранников. Но следящих за ним ужасала и нервировала его покорность, особенно после той резни, что он устроил, пока его пытались схватить живым.

Он убил больше двадцати даориев. Нескольких выкинул в окно, кому-то выдавил глаза, с другими расправился подручными средствами. В ход шло всё, что Кай находил: от бутылок с алкоголем до карандашей в соседних кабинетах.

Я подавил дрожь от взгляда сына Гипноса. Казалось, что он меня даже не узнал. Как он выжил – загадка для наших целителей. По рассказу, его скрутили и вкололи противоядие от большинства выпитых ядов, но не от последнего. Он сын бога лишь наполовину и восприимчив к человеческому металлу. Хотя, увидев его, я засомневался, что постигшая его участь лучше смерти. По словам целителей, его пищевод продолжал кровоточить, поэтому на губах Кая постоянно виднелась кровь. Человеческий металл его не убил, но и тело не излечивалось самостоятельно, как это бывало при порезах и ушибах. Целители доложили, что Кай заставлял себя есть. Вталкивал в желудок столько жидкой еды, сколько мог. Его никто не принуждал, он сам, как мог, сохранял себе жизнь.