Как тут повоюешь, когда и на тебе, и на том, другом, одна печать, один крест? Как сцепиться, когда вы друг друга понять сможете даже не осознанно, а куда глубже? Это как свою же руку со злости покусать! Понятно, Данакту, да и прочим правителям такое было поперек шерсти, пусть людишки лучше гибнут, абы им никто не мешал свою волю проводить!
А
О смерти?
О пощаде?
Они и сами не знали, но… помогите, прошу вас! ПОМОГИТЕ!!!
* * *
Мария вслушивалась в жалобный скулеж, но… сделать-то она что может?
Положа руку на сердце, почти ничего.
Ушел человек с кнутом, а собаки жалобно скулили, просили… освобождения? Но они не совсем так, как Линок, тому уже ничем нельзя было помочь. А этим?
Мария прислушалась к себе.
А ведь…
Этим помочь можно, только не так, как Сарану. Того только и убить из милости, а эти… эти словно посреди превращения застряли, и больно им, и тошно, и если чуточку силы добавить, станут они собаками. Только вот обратно, в человека, уже вернуться и не смогут. Не божественная воля их вела, не получится у них и двуипостасными стать. Перекинуться смогут, а обратно – никак.
Только вот и это лучше будет, чем то, что у них сейчас.
Собаками они будут, а вот боли у них не будет, собака – и собака себе, разве что с цепи надо будет их спустить. У собаки-то шея будет толще человеческой, их же придушит, если она сейчас…
Она правда решила им помочь?
А что, у нее есть выбор?
Если сейчас она уйдет, никогда себе потом не простит. И шанса у нее не будет. И… боги много дают, только вот и спрашивают они очень много, откажешься – наплачешься. И ладно бы сама, а то и род твой это заденет невесть до какого колена!
Мария только зубами скрипнула, хоть и не могут змеи так-то. Еще раз всех оглядела… нет, кто у коней, кто рядом с укушенными, там уже и второму поплохело, и поднялась рядом с деревом во весь рост. Уже женщиной.
Цепи на шеях у полусобак не заклепаны были, так, на защелке, а что ее открыть? Так, надавил, да и упала! Два раза нажать, а потом положить руки на головы несчастным и тихо-тихо, одними губами: