Мария качнула головой.

– Лучше я постараюсь не попадаться ей на глаза.

– Как прикажет моя королева.

Мария искренне сомневалась, что Феликс ее послушается. Свой новый облик он освоил отлично и вжился в образ невидимой смерти на легких крыльях. Если что – она и не узнает.

Так может, и не надо?

Во многих знаниях многие горести?

Ладно, далеко от дома она уходить не будет. А если что – будет уползать от чужого внимания. Огородами.

* * *

Конклав.

Безусловно, потом он соберется в полном составе, епископы и прочие, но сейчас…

Сейчас в комнате находятся трое. Двое мужчин и женщина. Сердце конклава, триумвират.

Те, кто может оспорить любое решение. Не найдут они общих интересов, и любой вопрос подвиснет. Все трое в возрасте, эрр Адам, он же тейн, самый молодой из них троих. Женщина постарше, ей, может, уже около пятидесяти лет. И если кто-то ее увидит, он в жизни не подумает, что это верховная жрица Предматери! Ее предстоятельница!

Разве они такие бывают?

Предстоятельница должна быть величественной, чтобы волосы черные, осанка горделивая, чтобы глаза горящие, взглянул на нее, да сразу во всем и покаялся, и на колени упал. А тут что?

Стоит такая… как жена пекаря. Невысокая, плотненькая, вся сдобная, улыбчивая, и даже пахнет от нее свежим хлебом и пряностями, корицей, ванилью… вот сейчас из кармана простой коричневой рясы плюшку вытащит, да и протянет кому-то из мужчин. Мол, покушай, внучек! Утомился, поди?

Ни украшений, ни драгоценностей, да и ряса из простой ткани.

Эрр Адам всегда задумывался, сколько тут от благочестия, а сколько от игры. Чтобы женщина красивым вещам не радовалась? Побрякушкам? Власти и ее символам?

А чего тогда наверх лезла?

Точно, играет.

Но на людей это производит впечатление. Как же, сама скромность и благочестие. А вот что скрывается на дне ее серых глаз? Этого Адам не знал. Может, еще и узнает…