Пока Матти говорила, я не дышала и уж тем более не смела перебивать ее. Она бродила взглядом по своим пальцам, тоже покрытым шрамами, но на сей раз от бесконечного прядения и шитья; от тех дней, что заботилась обо мне, вязала нам игрушки и платьица для кукол, вынимала занозы из моих ног и цепляла их сама, когда падала с деревьев, куда я заставляла ее забираться на спор. «Матти привыкла к шрамам», – подумалось мне. В жилах Маттиолы не текло ни капли высокородной крови, а в ее семье не было никого зажиточнее обычного купца. Всего лишь дочь вёльвы, пусть и королевской, и хускарла из прибрежной деревеньки. Приставленная ко мне служанкой до конца наших дней, вряд ли она хоть когда-то уповала на то, что жизнь ее будет сладкой и беспечной. Матти с детства была готова ко всему на свете.

Она вовсе не слабая. Она гораздо сильнее меня.

– Я люблю тебя, сестренка, – сказала Маттиола, улыбнувшись уголками губ, перечеркнутыми очередным шрамом. Ресницы ее дрожали, отбрасывая тени на шершавые щеки. – Быть может, и меня кто-нибудь однажды полюбит… Даже вот такой… Но, если нет, это не страшно. Главное, чтобы ты, Гектор и Ллеу любили.

– Ох, Матти!

Я пододвинулась к ней и протянула руки. Вопреки моим опасениям Матти не отстранилась, а подалась навстречу, позволяя обнять себя. Неизвестно, сколько мы сидели так, просто держась друг за друга. Затем ее голова легла мне на плечо, и я почувствовала, как ткань потрепанного платья тяжелеет, пропитываясь слезами. От Матти пахло розовым маслом и заварным кремом, который она иногда помогала готовить на кухне (единственное блюдо, которое у нее получалось), а от меня все еще пахло пустыней, диким простором и… грязью.

– Фу, – Матти резко отстранилась, надув мокрые щеки, и я невольно засмеялась, чувствуя, как от этого смеха разжимаются тиски сожаления на сердце. – Давай-ка все же помоем тебя для начала, а потом будем обниматься и плакать, хорошо? Вставайте, госпожа, вам нужно срочно перестать вонять и рассказать мне обо всех ваших приключениях!

Быстро подтерев сопливый нос рукавом платья, Маттиола схватила под мышку полотенца, рывком поставила меня на занемевшие ноги и велела дожидаться ее в купальне. Когда я, кивнув, послушно вошла туда, под потолком уже вился душистый травяной пар, а чугунная печь клокотала и трещала, гоня по воздуху влажное тепло. Избавиться от грязной гандуры было сродни пробуждению от кошмарного сна. Я испытала колоссальное облегчение, просто сбросив замасленную ткань на пол и погрузившись по плечи в воду. Маттиола наполнила ею ванну за считаные минуты, притащив несколько ведер, и добавила туда немного лимонного сока с ежевичными листьями, чтобы осветлить посмуглевшую кожу. Решив более не обсуждать с ней пережитую трагедию, коль она сама этого не захочет, я молча вручила себя в ее умелые руки, тут же взявшиеся за мочалку из жесткого лыка.