Потому что ее место здесь, в Кэтмире, рычит голос внутри меня. Потому что она принадлежит мне.

Потому что она моя пара. Моя пара.

Даже теперь, когда прошло уже пять дней, я не могу избавиться от изумления и ужаса, которые порождают во мне эти слова.

У каждого вампира есть своя пара, но найти ее или его в первые двести лет жизни – это практически немыслимо. Байрон нашел свою Вивьен в самом начале, но это было потому, что они оба родились в одном и том же городке во Франции, вместе росли и были друзьями задолго до того, как обнаружили, что они предназначены друг другу. Остальным же из нас приходится тыкаться вслепую, пока мы не найдем свою пару… и то, если нам повезет.

Я никому об этом не сказал, таже Байрону или Мекаю, потому что, объяви я, что она моя пара, это ввергло бы ее в еще большую опасность, нежели та, которая грозит ей теперь. И которая чертовски велика, ведь я, ее пара, не могу защитить Грейс даже от самого себя.

Мне не следовало приходить сегодня в ее комнату. Надо было оставить ее в покое. Но я эгоистичен и слаб и не мог не увидеть ее, не проведать ее, не мог не спросить, как она, несмотря на то, что из-за этого все усугубилось еще больше.

Но это было до того, как я увидел ее за спиной Мэйси, покрытую порезами от разлетевшегося стекла. Израненную, облепленную пластырями, ослабевшую. И понял, что, хотя она и моя пара, самое лучшее, что я могу для нее сделать, это оставить ее в покое.

От этой мысли монстр внутри меня рычит от ярости. Но это только заставляет меня двигаться быстрее, чтобы убраться как можно дальше от Грейс.

Теперь нас разделяют многие мили, но этого все равно недостаточно. Я все равно чувствую, как кровь взывает ко мне, ощущаю ее вкус, не похожий ни на что из того, что я знал прежде. Когда я слизнул каплю крови Грейс с моего большого пальца в ту первую ночь, ее вкус едва не заставил меня рухнуть на колени. А вчера вечером все было еще хуже. Я хотел ее крови даже тогда, когда она лилась на меня, когда я отчаянно старался остановить кровотечение, которое убило бы ее, если бы мне это не удалось.

Я и так знаю, что я монстр, но чем же меня делает эта жажда, которую я испытывал, когда на кону стояла ее жизнь? Неисправимым, безнадежным злодеем?

Когда же это произошло? Когда я убил Хадсона? Или за много лет и даже десятилетий до того?

Я продолжаю мчаться, совершенно не представляя куда. Впрочем, это неважно, лишь бы оказаться как можно дальше от Кэтмира… и от Грейс. Я не могу думать, когда она находится так близко – когда ко мне взывает ее кровь, – еще одно искушение, поддаться которому я не могу.