–
Я смеюсь, и Мэйси вопросительно смотрит на меня.
– Хадсон согласен с твоей оценкой, – говорю я ей.
– Это потому, что моя оценка верна. А его отец – настоящий говнюк. – Она бросает на меня взгляд, который красноречивее всяких слов. – Что ж, яблоко от яблоньки недалеко падает.
Хадсон закатывает глаза, но ничего не говорит в ответ. Как мне кажется, в истории наших с ним отношений это происходит впервые. Однако он выпрямляется, прислоняется к моей кровати и ерошит пальцами свои короткие спутанные волосы. Я знаю, что на самом деле он нереален – так почему же сейчас на нем надеты только фланелевые пижамные штаны и нет рубашки? В чем тут дело – он в самом деле снял рубашку или же это я по какой-то необъяснимой причине представляю его себе без нее?
И, разумеется, он слышит эту мысль и подмигивает мне.
–
Я не обращаю внимания на жар, обжигающий мои щеки, и вместо этого сосредоточиваю его на Мэйси.
– Но почему, скажи на милость, из-за того что Круг решил нанести нам этот не сулящий особых радостей визит, я должна вставать в, – я смотрю на мой телефон, – о господи, в пять пятнадцать утра?
– Потому что они созывают собрание, которое должно состояться до начала уроков. А значит, мы все должны быть в актовом зале в шесть тридцать, одетые в парадную форму.
– В парадную форму? То есть надо надеть юбку, галстук и блейзер? – Я вспоминаю, что за все время моего пребывания здесь я одевалась так всего один раз.
– Нет, не блейзер, – с мелодраматическим вздохом отвечает Мэйси. – Мантию.
– Мантию? – Я смотрю на свой стенной шкаф. – Здесь нет никакой мантии.
– Да, но у меня есть лишняя – она, к счастью, осталась с тех времен, когда я была ниже. Иначе ты бы запуталась в ней.
– Значит, нужны юбка, галстук и мантия? – спрашиваю я, чтобы удостовериться, что я все поняла правильно.
– Да.
– Как те мантии, которые надевают выпускники? – уточняю я.
– Нет, эти скорее носят церемониальный характер, – вздыхает Мэйси.