– Потому что я дурак, почему же еще. К тому же… – Я вздыхаю и возбужденно запускаю руку в волосы. – Потому что мне не нравилось, что ты читала мои дневники.
– Да. – Она делает долгий выдох и устремляет на меня невеселый взгляд: – С моей стороны это было скверно, да?
– И еще как, – соглашаюсь я. Потому что это правда. И потому что мне надоело в каждой ситуации быть плохим парнем.
– Но как еще я могла выяснить правду о тебе? Сам ты не очень любишь откровенничать.
– Ты не давала мне причин откровенничать, – отвечаю я, вытянувшись на одеяле с таким видом, будто мне ни до чего нет дела – и особенно до этого разговора. – Ведь ты только и делала, что обвиняла меня во всех смертных грехах.
– Справедливости ради стоит отметить, что тогда твоя бывшая подружка попыталась принести меня в жертву в безумной попытке воскресить тебя из мертвых. – Она закатывает глаза: – Прости, что мне было нужно какое-то время, чтобы оправиться от этого.
– Ты действительно ужасно зациклена на этой истории с принесением тебя в жертву, не так ли? – спрашиваю я, чтобы подразнить ее.
– Что ты имеешь в виду? – Ее брови взлетают вверх.
Я вытягиваю руки ладонями вверх, словно говоря: «Не стреляй в гонца».
– Я всего лишь хочу сказать, что ты не раз вспоминала об этом.
–
– Это предложение?
– Если ты и дальше будешь задавать подобные вопросы, то, возможно, да.
Я не знаю, почему мне захотелось подразнить ее. Правда, я, возможно, зря сказал ей, что мне не нравилось, что она читала мои дневники. Если ты всю свою жизнь не выказывал слабости из опасений, что это будет использовано против тебя, ты невольно начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке, когда впервые позволяешь себе дать слабину.
Она ничего не говорит, пока мы смотрим на мерцающий огонь, и я тоже молчу. Но в конечном итоге это достает меня, и я говорю то, что мне следовало сказать давным-давно.
– Прости, что я заглядывал в твои воспоминания без твоего разрешения.
Она пожимает плечами, но не отвечает.
Теперь я чувствую досаду.
– Ну что? Ты ничего на это не скажешь?