Я тихо стону, и Хадсон на мгновение отрывается от моей шеи, чтобы посмотреть, в порядке ли я.
– Не останавливайся, – горячо шепчу я ему в ухо. – Не останавливайся, не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.
На этот раз его рык заполняет собой всю комнату, и он вгрызается в меня еще глубже, притягивает меня к себе еще с большей силой, и экстаз наполняет меня до самого сердца. Я вскрикиваю, мои руки перемещаются с его волос на плечи. Я пытаюсь не упасть, но чувствую, как мои колени слабеют, а кровь обращается в пар.
Мне еще никогда не было так хорошо, как сейчас.
Хадсон пьет мою кровь, и у меня наступает сенсорная перегрузка, где глубочайшее наслаждение смыкается со сладчайшей болью, они сливаются внутри меня, и больше во мне не остается ничего. Остаемся только Хадсон и я, и этот момент вне времени, и я хочу, чтобы он никогда не кончался.
Но в конечном счете он – как и вообще все – подходит к концу.
Хадсон отстраняется, и я отчаянно цепляюсь за него. Он улыбается и нежно водит языком над следами своего укуса под моим ухом.
– Тебе было хорошо? – шепчет он мне в ухо, пока я нажимаю ладонью на его затылок, чтобы удержать его на месте.
– Более чем, – шепчу я в ответ. Затем отклоняюсь назад, чтобы увидеть его лицо. – А тебе?
Он улыбается:
– Мне никогда не было лучше.
Это вызывает у меня прилив радости:
– Правда?
– О да.
А затем он поднимает меня на руки, относит на кровать и осторожно укладывает меня на нее, тихо смеясь, когда я цепляюсь за него, пытаясь удержать рядом.
– Я никуда не ухожу, Грейс, – говорит он, улегшись рядом со мной и нежно поцеловав меня в губы.
Я не знаю, что это: обещание или просто способ помочь мне расслабиться. Но, как бы то ни было, это срабатывает. Меня начинает клонить в сон, и, отдаваясь ему, я даю то единственное обещание, которое могу дать сейчас:
– Я тоже.
Он улыбается, и я надеюсь, что этого достаточно.