– Ты можешь говорить так сейчас, но что будет, когда мы вернемся в Кэтмир? – спрашивает он. – Когда ты снова увидишь Джексона и всех остальных, и они все будут говорить тебе, какой я ублюдок?

– Ничего не изменится, все останется как сейчас. А если кто-то будет поливать тебя грязью, я объясню им, что ты не такой. И ты сам тоже сможешь это сделать.

Он смеется, но в его смехе нет веселья:

– Это будет чертовски нелегко, если учесть, что у меня, вероятно, не будет тела.

– Совсем? – Меня охватывает тревога. – У тебя совсем не будет тела? Никогда?

Когда он смеется на этот раз, в его смехе точно звучит веселье.

– Успокойся, Грейс. Я по-прежнему смогу…

Он замолкает, когда я закрываю ему рот рукой.

– Я не это имела в виду.

Он вскидывает бровь.

– Ну хорошо, – признаюсь я, чувствуя, что у меня горят щеки. – Может, в какой-то мере и это. Но это не главное. Главное то, что я беспокоюсь за тебя.

– Я тоже немного беспокоюсь за себя. – Он состраивает гримасу. – Я очень беспокоюсь из-за этого, но какое-то время мы сможем с этим жить.

Он подходит к книжной полке, на которой стоят самые старые книги, и снимает с нее том с поломанным корешком, выглядящий так, будто ему не меньше тысячи лет.

– К тому же это – мое пребывание в твоей голове – продлится недолго. Нам просто надо будет раздобыть несколько предметов, и тогда ты сможешь сотворить нужные чары и вернуть мне мое тело.

– Какие предметы? – спрашиваю я с любопытством и некоторой опаской. Я смотрела достаточно диснеевских мультфильмов, чтобы знать, какого рода предметы нужны для того, чтобы творить чары, и мне не очень-то хочется иметь дела с глазами тритона или с глазами каких-то других тварей.

– Не беспокойся. Среди этих ингредиентов нет ничего гадкого. Но один из них будет трудно добыть. Очень трудно. – Он делает паузу. – Хотя, вернувшись в наш мир, я, вероятно, вновь обрету мои магические способности, что облегчит дело.

– Нам станет легче добыть этот ингредиент? – с сомнением спрашиваю я.

– Да. – Он смотрит мне в глаза. – Хотя тебе, вероятно, не понравится, как я буду это делать.

Я сразу же понимаю, куда он клонит. И хотя та Грейс, которая только что попала в его берлогу, готова была скорее умереть, чем дать Хадсону какую-то власть над собой, нынешняя Грейс, которая так давно его любит, знает, что ему можно доверять как никому другому.

Поэтому я тяжело вздыхаю и говорю: