– Я помню, – шепчу я, когда всю меня заполняют воспоминания. – Боже, Хадсон, я помню
У меня дрожат руки, когда я беру его лицо в ладони. Я дрожу вся, когда в моей памяти воскресают воспоминание за воспоминанием – день за днем.
Глаза Хадсона широко открываются – шире, чем когда-либо прежде, и, когда он тянется ко мне, я вижу, что его руки тоже дрожат.
– Что ты имеешь в виду? Что ты помнишь, Грейс?
– Все, – повторяю я, когда воспоминания продолжают затапливать меня, словно теплый липкий мед. Их невозможно не замечать, на них невозможно не обращать внимания. – Мир Теней. Твою берлогу. – Я смеюсь, но мой смех больше похож на всхлип. – Пиявок.
С каждым моим словом шок постепенно уходит из его глаз, но когда я дохожу до пиявок, он вскидывает обе брови:
– Ты это серьезно? Ты говоришь об этих гребаных пиявках? Ты хочешь поговорить со мной о них?
– А о чем хочешь поговорить ты? О твоей чрезмерной любви к трусам «Версаче»?
– Извини, но тебе уже несколько месяцев как известно о моей вполне нормальной любви к боксерам «Версаче».
– Ты прав, мне это известно. – Я встаю на цыпочки и обвиваю руками его шею. – Я помню все, – повторяю я, и моя радость гаснет, уступив место стыду. – Прости меня, Хадсон. Мне так жаль.
Он качает головой:
– Не извиняйся, не надо.
– Как я могу не извиняться? – спрашиваю я, чувствуя, как по моим щекам текут слезы. – Как я могла так вести себя с тобой? Как ты мог мне это позволить?
– Потому что я люблю тебя, Грейс. И потому что я все понимал.
– Как ты мог понимать? – Меня снова начинает бить дрожь. – Должно быть, для тебя это было ужасно.
Он кивает, и поскольку это Хадсон – мой Хадсон, – он говорит правду, как и всегда:
– Да, иногда это было ужасно. А иногда неплохо. А порой просто классно. – Его глаза блестят.
– Да, сейчас у нас все классно. Но вначале? Когда я отталкивала тебя? Когда говорила, что я сопряжена с Джексоном? И целовалась с ним, пока ты находился в моей голове? – Я закрываю глаза. – Почему ты просто не сжег меня?
– Мне помешал тот факт, что я был заперт в твоей голове? – Он улыбается. – Тебе не о чем было беспокоиться – я никогда не причинил бы тебе боль. Другое дело Джексон. – Я открываю глаза и вижу, как он проводит языком по кончику своего клыка. – Его мне хотелось спалить много раз.