Я пролетаю прямо над ней – и над всеми остальными, которые наблюдают за проверкой звука, – и стою в душе еще до того, как Хезер вообще добегает до трейлера.

– Обманщица! – кричит она со скамейки, стоящей перед трейлером.

– От обманщицы слышу, – отзываюсь я.

Пятнадцать минут спустя я одеваюсь в свой официальный прикид члена команды, организующей концерт братьев Вега, и вместе с Хезер шагаю к передней части площадки, чтобы проверять билеты.

Когда мы подходим к билетным будкам, становится ясно, насколько многолюдным будет этот концерт, поскольку народ все прибывает и толпится снаружи насколько хватает глаз.

– Офигеть, – шепчет Хезер, и глаза у нее превращаются в блюдца. – На то, чтобы проверить все билеты, у нас уйдет год.

Пожалуй, она не так уж далека от истины, думаю я и делаю знак организатору добавить еще несколько билетеров.

Когда к стойке подбегают еще семь волонтеров, Асперо машет руками и кричит:

– Кто из вас хочет сегодня вершить историю?

Все рукоплещут и восторженно кричат, в том числе Хезер и я. Мы улыбаемся до ушей, проникнувшись праздничным духом. Когда он распахивает двери на арену, чтобы запустить туда первых возбужденных фанатов, я делаю глубокий вдох и начинаю проверять и штамповать билеты.

Два изнурительных часа спустя я оставляю Хезер с остальными билетерами и бегу за кулисы, чтобы оказать Хадсону моральную поддержку. Если судить по толпам, которые мы сегодня запустили внутрь, она точно будет ему нужна.

Я вбегаю в палатку, где он спорит с Майлой, стилистом, по поводу своей укладки. Я могла бы сказать, что он просто нервничает, но ведь это Хадсон, и все знают, что прическа для него священна.

В конечном итоге они все утрясают, и выглядит он шикарно – как всегда. Он одет в джинсы «Армани» и темно-фиолетовую рубашку с рукавами, засученными чуть ниже локтей, и вид у него классный. По-настоящему классный.

– Почему ты на меня так смотришь? – спрашивает он, садясь на диван рядом со мной.

– Потому что ты потрясно выглядишь, – отвечаю я, придвинувшись к нему, чтобы обхватить руками его талию. – Если бы тебе не надо было скоро выходить на сцену, я бы поддалась соблазну растрепать твою стильную укладку.

В его глазах вспыхивает интерес.

– Я уверен, что смог бы уговорить Майлу вернуться и снова уложить мне волосы, как было, – говорит он и, опустив голову, целует меня.

Это прекрасный поцелуй – как и все наши поцелуи, – но я отстраняюсь прежде, чем он успевает стать чересчур интересным. Отчасти потому, что я боюсь слишком увлечься и действительно растрепать его волосы, а отчасти потому, что мне хочется поговорить с ним до того, как он выйдет на сцену.