— Давай мириться, — сказал он. — То, что я говорил вчера утром, я вовсе не думал. Я был пьяный, только и всего.

Она продолжала холодно смотреть на него, сжав губы, и он присел на корточки, чтобы видеть ее лицо.

   — Ты меня больше не любишь? — сказал он.

Она опустила глаза и вернулась к чтению. А он

доел бутерброд, вытер руки о махровый халат. Он продолжал сидеть на корточках.

   — Что тебе сказал врач? — прошептал он еле слышно.

   — Ты же знаешь.

   — Это я виноват, ведь так? Он сказал тебе, что ребенок уже был мертвым? И ты сама об этом думала, но мне ничего не говорила. Правда?

Она секунду смотрела на него, только секунду, и продолжала читать. Да, не дольше секунды, но этого было достаточно. Он вновь увидел свою мать.

   — Я тебе не верю, — сказал он.

Поднимаясь, он задел ручку окна, потер спину.

   — А кому ты веришь? — сказала Симона. — Ты веришь только себе одному?

Все–таки добилась своего.

   — А ты, — сказал он, — ты мне веришь?

   — Я тебе верила.

   — Моим красивым словам?

Она захлопнула книгу.

   — Замолчи!

Она встала и быстро направилась в комнату, которую они собирались сделать детской. Наверное, она там спала прошлой ночью. Он не спускал с нее глаз, пока она шла к двери с книгой в руке, волосы у нее были зачесаны назад.

   — Бедная невинная крошка, — сказал он, — какая наивность!