— Это не перспектива, — повторяю я, чуть сбавив тон. — Это реальное будущее! Илья, наверное, уже чемоданы пакует, я его знаю…

— Ну какие ещё чемоданы, что ты паникуешь раньше времени? Эти дела так быстро не делаются. Впереди куча бумажной волокиты, улаживание формальностей, получение визы…

— Но потом он всё равно уедет! — снова всхлипываю я.

— А если… если он позовёт тебя с собой? — робко предполагает Лёлька. Я отрицательно мотаю головой.

— Не верю этому ни секунды… но даже если бы и позвал — не могу же я с ним в самом деле поехать!

— Почему нет-то? Если вы поженитесь…

— С ума сошла, что ли?! — перебиваю я с досадой.

— Ты ведь любишь Илью.

— Но не настолько, чтобы бросать учёбу, работу, семью, друзей и тащиться в страну, в которую никогда прежде не стремилась и где меня ждёт очень увлекательная жизнь: то ли домохозяйки при гении-муже, то ли, если сильно повезёт, кассирши в “МакДональдсе”!

Я не лукавлю сейчас и не набиваю себе цену в подружкиных глазах: Америка никогда не была страной моей мечты. И хотя у меня нет к ней предубеждения или отвращения, как у многих моих соотечественников, слепого восхищения с идеализированием тоже нет. Мне не близок тамошний менталитет, я действительно никогда туда не рвалась.

— Ты преувеличиваешь… — Лёлька отводит взгляд. Я издаю горький смешок в ответ.

— Скорее уж преуменьшаю. Я никому не нужна в США, понимаешь, Лёль? Ну, разве что самому Илье, да и то сомнительно. Он будет весь по уши в своей новой интереснейшей работе, ему будет банально не до меня… Я начну хандрить и депрессовать, методично выносить ему мозг, тоннами жрать на нервной почве всякие хот-доги с гамбургерами и вскоре превращусь в озлобленную, страшную, жирную тётку-неудачницу. В конце концов мы с Ильёй друг друга просто возненавидим.

— Вообще, ты права, — нехотя признаёт наконец Лёлька. — Я, наверное, тоже не поехала бы при таком раскладе. Но я надеюсь… надеюсь, у тебя хватит ума и великодушия не требовать у Ильи делать выбор между тобой и новой работой?

От неожиданности я даже прекращаю плакать.

— Ты что, сбрендила? Я похожа на махровую эгоистку? Сама не смогла сделать выбор в его пользу, а его заставлю?! Да Илья и не такой человек, чтобы им можно было манипулировать…

Лёлька смотрит на меня, скорбно сведя брови домиком, и кажется, что вот-вот — и она сама сейчас заплачет.

— Может быть, Рус сумеет его как-то переубедить? Отговорить? Ну неужели же ты вот так просто возьмёшь и отпустишь его?..

— А что мне ещё остаётся?

— Маришка… — тянет Лёлька с таким неприкрытым состраданием, что меня накрывает новой волной рыданий и жалости к себе. Подруга заботливо обнимает меня, позволяя выплакаться у неё на груди, а я крепко зажмуриваюсь и вижу перед собой глаза Ильи — светлые, с тёмным ободком вокруг радужки… Как я буду без них жить?